неотразимой. Может, думала Маша, служба ее на постоялом дворе была… определенного рода? Могли ведь и правда силой заставить. Хотя, если б так, Эйлиса вела бы себя иначе!
Конечно, и сама Маша не была невинной девицей, однако такими умениями манипулировать мужчиной, как здешние женщины, она точно не обладала. Да и вообще, ей в новинку было, что влечение можно использовать, чтоб получить желаемое от людей, добиться от них чего-то. Это ненормально, неправильно! Но так было.
Эйлиса же освоилась очень быстро и теперь вела себя так, будто это не она напросилась ехать с ними, а снизошла до бродячих артистов и оказала им честь своим обществом. Почему это терпел Весь (который вскипал в ответ на любую попытку Маши заметить, что они оба люди и имеют равные права), было и вовсе не понятно. Неужели его так привлекали прелести Эйлисы?! Ведь и Маша ему нравилась (что тут отрицать, она не раз замечала его заинтересованные взгляды), однако ради Маши он не собирался идти ни на какие жертвы, а ради Эйлисы — легко!
И вот это уже было обидно. Будто Машей он мог прельститься лишь, как говорится, на безрыбье, а новая попутчица занимала все его мысли. Весь не мог дождаться, когда же они окажутся вместе, в одной постели. Да-да, ради такого случая он даже решил остановиться на постоялом дворе, хотя не так давно заявлял Маше, что до самой столицы они будут изо всех сил избегать людных мест. Видимо, Весь решил, что миловаться с Эйлисой на глазах у Маши будет некрасиво, в кустах — холодно и колко, крапива опять же. А может, просто посчитал, что сама Эйлиса этак застесняется и откажет ему. И ради ночи с этой девицей он готов был рисковать их жизнями и свободой!
Маша мрачно размышляла о том, что ничего не понимает в мужчинах, по крайней мере, в здешних мужчинах… то есть в тех, кто не из ее мира: Весь-то тоже не местный. Там, дома, она твердо знала, что однажды встретит такого товарища, с которым захочется пройти рука об руку всю жизнь. Он будет сильным, смелым, трудолюбивым, и они полюбят друг друга, будут друзьями и супругами. Именно о таком мужчине она мечтала! А тут… То староста, то портной, то Весь, а то и вовсе тот сумасшедший властитель равнин. Будто помешались все! Разве о таком она мечтала?!
А Весь и не думал таиться, он вообще бесстыдно снял на постоялом дворе две комнаты — одну для Маши, а другую для себя и Эйлисы. Услыхав это, Эйлиса не стала ломаться, а лишь опустила ресницы и томно улыбнулась. Маше же оставалось радоваться, что Весь не велел ей ночевать на конюшне, как уже не раз бывало.
Должно быть, они прекрасно провели ночь: наутро оба выглядели сонными, но довольными донельзя. И потом ехали в обнимку на Разбое (которому двойная ноша вовсе не нравилась), да еще и ворковали о чем-то, будто влюбленные голубки. Вернее, ворковала Эйлиса, а Весь благосклонно слушал и принимал знаки внимания.
Он казался совершенно очарованным своей новой возлюбленной, а Маше оставалось только мрачно сопеть и смотреть, как он обращается с Эйлисой, будто с королевой. Ей разрешалось совершенно ничего не делать, а вся работа, как обычно, возлагалась на одну Машу. Положим, она и раньше делала все это одна, но… ладно Весь, а вот обслуживать незнакомую девицу ей вовсе не хотелось!
Маша улучила момент, когда на привале Эйлиса удалилась в кустики, и набросилась на Веся с упреками:
— Ты же говорил, что нам опасно останавливаться на постоялых дворах, что мы не должны ни с кем якшаться! А сам тянешь за собой эту!..
Весь внимательно посмотрел на нахмуренную Машу, а потом расхохотался. И что он нашел смешного?!
— Да ты просто ревнуешь! — отсмеявшись, заявил он.
От таких слов Маша лишилась дара речи. Она ревнует?! Веся?!
— Ну, не переживай! — усмехнулся он. — Я человек свободных нравов, так что, если хочешь, — присоединяйся, третьей будешь. Эйлиса, конечно, огонь-девка, но меня и на тебя достанет!
Маша только возмущенно фыркнула и отвернулась, подумав про себя, что Весь совершенно лишен всякого представления о приличиях, а с появлением этой Эйлисы стал вести себя совсем уж развязно.
На следующий раз ночевать им пришлось в лесу, однако Веся и Эйлису это нисколько не стеснило, должно быть, девица отбросила ложную скромность, и Маше пришлось полночи слушать их охи и вздохи. Очень хотелось уйти подальше в лес, но девушка опасалась заблудиться, а ведь случись так, ее и не хватятся! Пришлось затыкать уши и молча злиться.
Так и повелось — следующие несколько дней они катили по дороге в направлении столицы. Маша одна ехала на телеге, а Весь вместе с Эйлисой передвигались верхом. И куда подевалась слабость Веся после ранения? Теперь он выхаживал гоголем.
Маша вспомнила, как однажды, когда их возили с классом в большой город, в зоопарке она видела павлина, который распускал хвост перед самкой, и поразилась, как похож был нынче Весь на ту чванливую птицу. Воистину некоторые люди недалеко ушли от животных!
А ей, Маше, все не везет с мужчинами… Но тут уж, как говорил Вождь, «лучше меньше, да лучше!».
Вдруг Маше пришла в голову прекрасная идея. Может, она и ошибается в Эйлисе, но вот Книга-то уж точно не обманется! Значит, нужно потихоньку погадать!
Они уже которую ночь проводили в лесу, потому что мелкие деньги почти все вышли, золото Весь тратить не хотел, но и давать представлений больше не желал. Маша улучила момент вечером и задала Книге вопрос, кто такая Эйлиса и что ей нужно.
«Все вокруг — общественное, следовательно, все вокруг принадлежит каждому», — в ответ процитировала Книга второй из Весенних постулатов.
К сожалению, ситуацию это не прояснило. Не считать же Веся тем самым общественным достоянием!
Маша так и эдак крутила в голове предсказание, но так и не смогла уразуметь его смысл. В конце концов, обычные хлопоты заставили ее выбросить из головы всякие мысли о нем.
Сегодня Эйлиса вдруг решила приготовить возлюбленному какой-то напиток, намекая, что он очень полезен для мужчин. Весь на это похабно улыбнулся и заявил, что проблем у него никаких нет и что он может доказать это Эйлисе прямо сейчас. Девушка в ответ послала ему жаркий взгляд и пообещала, что непременно ознакомится с доказательствами, а потом смущенно заметила, что ей попросту нравится заботиться о Весе и баловать его.
Напевая, Эйлиса готовила свой загадочный отвар, насобирав в лесу каких-то травок, а Маша по обыкновению занималась ужином.
После еды парочка уединилась-таки в кустах (здесь крапива не росла, а трава была густой и мягкой), а Маша осталась сидеть, глядя на догорающее пламя. Весь давно решил, что ночью полезнее спать, чем сидеть в дозоре, и имел на это свои резоны — он загадочным образом ощущал недобрые намерения, направленные на спящих, и умудрялся вовремя проснуться, стоило только подойти к стоянке опасному зверью или лихим людям. По крайней мере, так утверждал он сам, поскольку случая проверить это пока не представлялось.
В котелке оставалось еще немного питья, заваренного Эйлисой, Маша понюхала — пахло приятно. Не удержавшись, она попробовала: если, как та говорила, напиток полезный, то, наверно, и Маше вреда не будет? Белобрысый вон почти весь котелок выхлебал, и ничего… Отвар оказался приятным, с привкусом дикой мяты и еще каких-то незнакомых трав. Маша допила — всего-то и было несколько глотков, не выливать же?
Вскоре девушку сморил сон, и она с большим трудом проснулась поутру. Если бы Маша накануне пила что-нибудь спиртное, то такое состояние можно было бы списать на похмелье, но она не признавала алкоголь ни в каких видах и вообще не понимала, как можно травить себя и доходить до скотского состояния! Общевисты всегда должны быть на высоте — таким принципом Маша руководствовалась и в этом мире. Но сейчас она ощущала себя так, будто накануне вылакала по меньшей мере кувшин крепкой деревенской браги! Голова кружилась, мучила жажда, мутило, бросало то в жар, то в холод…
Откуда-то со стороны раздался стон, и от этого звука девушка моментально забыла о собственных недугах. Стонал Весь, и, с трудом поднявшись на ноги, Маша направилась ему на выручку, держась за голову и спотыкаясь.
