Быть бардом непросто

— Если хочешь, можем принести тебе новые елки.

А вот это действует. К нам оборачиваются и вопросительно хмурятся.

— Ты покажешь, где есть неплохие елки. А мы поможем привезти в город еще штук двадцать зеленых красавиц.

— Это без меня. Я не вынесу вида такого количества срубленных деревьев. — Аид все-таки бросает несчастное дерево и, сунув руки в карманы, подходит ко мне.

— Пойдешь лицензию выбивать.

— А чего ее выбивать, — пожимает плечами гном. — Заплати золотой — и живи спокойно.

— Не понял?

— Мне очень повезет, если за такое небольшое количество елок наторгую золотой. И страже золотой отдай. Ну и в чем тогда моя выгода?

— Вот теперь понял, — чешу затылок, думаю. — А что, если я им что-нибудь спою в качестве уплаты за лицензию?

— Ага. А они тебе ответят, тоже в рифму и — пинком под зад.

— Ты не понял, я пою великие вещи. И вообще, я бард с мировым именем!

— Каким?

— Фтор!

— Не знаю такого. Ладно, пошли, что ли, споешь. Все равно никаких идей больше нет. А там видно будет. У вас, ребята, как я погляжу, тоже стабильного заработка нет.

Надо же, какой проницательный.

— Уверен, как только я спою новый рождественский гимн собственного сочинения на пороге казармы, они мне не только выдадут лицензию, но и отдадут свои сердца.

— Блажен, кто верует, — скептически произносит бородач.

Несмотря на скептицизм гнома, мы дошли до главного отделения стражи.

— Давай ужо пой, малец. Пущай у них уши вянут. В конце концов, петь здесь не запрещено. — Меня хлопают лопатоподобной рукой по плечу и мрачно кивают.

Улыбаюсь, набираю в грудь побольше воздуха и начинаю, мысленно вспоминая слова песни, которую сочинил сегодня ночью.

В этот вечер новогодний я хочу вам пожелать
Много счастья, много елок, долго жить, не умирать.
Пусть поменьше преступлений в новом сбудется году,
Пусть маньяки и злодеи вешаются сами на суку.
Пусть вся нежить соберется у огромного костра
И на нем самосожжется, вспыхнув мощно, сразу вся.
Дед Метель спешит, клепает нам подарки день и ночь,
Эльфы деду помогают, эльфы ведь помочь не прочь.
Кому санки, кому ножик, кому деньги, кому баб.
Всем подарки сделать сможет. Всем улыбкам будет рад.
Так давайте пожелаем, чтобы в следующем году
Он огреб подарки тоже! И нашел себе жену.

Там есть еще пара-тройка куплетов. Но допеть не дают. Меня вежливо просят уйти и не маячить. На вопрос: «А разве запрещено петь на улице?» — отвечают просто:

— В тюрьме тоже не запрещено, но ежели туда не торопитесь, то лучше свалить.

Ничего-то они не понимают в настоящем искусстве. Зато народу нравится! Вон сколько людей вокруг собралось! Меня просят спеть еще и погромче. Я отвечаю, что ежели нам выдадут лицензию, то спою вечером сразу много песен, пока елки будем продавать.

Народ требует у стражи лицензию. Самые активные идут внутрь и просят встречи с капитаном стражи, который, как оказывается, все еще отходит от вчерашнего похмелья. Короче, лицензию нам в итоге выдают всего за одну серебряную монету. Гном страшно рад. Народ требует обязательного вечернего представления, а мы втроем сваливаем к западным воротам, дабы срубить елочку-другую и привезти в город.

Аид — единственный, кто не принимает участия во всем этом безобразии и просто стоит неподалеку с отсутствующим видом. Ну и ладно. Зато он сани нам организовал — уж не знаю, где взял, да еще и с лошадью. Но гном безмерно обрадовался.

Лес оказывается небольшим. Голые деревья цепляются ветками за плащи и скрипят на ветру. Белобрысый идет с отсутствующим видом и явно во всем этом участвовать не желает.

— Да ладно тебе. Их все равно срубят.

— Знаешь, Фтор… Лучше бы тебе научиться молчать хоть иногда. Ты хоть понимаешь, что такое для светлого эльфа срубленное дерево? — Он пробирается через сугробы и хмурится все больше и больше.

— Ну…

— Деревья для нас как дети. А от того, что ты говоришь, легче не становится, поверь.

— Хм. А ежели мертвое дерево взять? И морок навести.

— А вы могете? — вмешивается гном, едущий рядом на санях и весьма неплохо ими управляющий.

— Могем. Но этот морок продержится часа два — не больше. А потом прибегут разгневанные покупатели и будут мстить.

— Н-да. Аид прав. Так мы ничего не добьемся. Ну где там твое заветное место?

— А вы чего идете? Садитесь! Места на санях усем хватит.

Киваю и залезаю на доски. Он прав — так быстрее.

— Я не поеду. Не хочу на это смотреть.

Аид выглядит страшно расстроенным. Киваю гному, и тот послушно стегает лошадь хлыстом, ускоряя ее бег.

— Это и есть твое заветное место? — Изучаю ряды пеньков, окруженные дубами.

— Ну… н-да. Видать, кто-то раньше нас здесь побывал.

— Хм. Ну и чего делать будем?

— Ну… можно еще поискать. Но тут много было. Управились бы за день.

Чешу затылок, изучаю местность. Местность елками не блещет.

— А все вы! Взяли бы ту елочку за золотой.

— Ты продавал ее за три!

Гном только тяжело вздыхает и машет рукой.

— А у меня дома детки малые, жена… все подарков ждут. А я благодаря вам и без елок, и без денег, и без подарков остался!

— Спокойно. Новый год наступит только послезавтра. Так что есть еще целые сутки.

— Завтра подарок уже не купишь — все же закрыто будет.

— Мгм.

— Ну и где ваши елки? — Аид выходит из-за деревьев и задумчиво глядит на ряд пеньков.

— Да. Эх. — Гном забирается обратно на сани и, опершись локтями о колени, тяжело задумывается о своей тяжелой доле.

— Есть идеи? — смотрю на белобрысого как на последнюю надежду.

— Нет.

— Жаль.

— Кроме одной. Можно елки не рубить, а выкапывать. Тогда они не пропадут, и потом можно будет вернуть их в лес.