— Он совсем рехнулся, да? — уточняет гном.
— Нет, но иногда ему в голову приходят прямо-таки безумные идеи.
— Тогда выдай светлому лопату, пущай себе копает. Мне даже любопытно, кто из них первый сломается: лопата или этот хлюпик?
— Э-э… мм, белобрысый. Гном говорит, что земля мерзлая.
Аид, как раз изучающий высокое, метров в двадцать высотой дерево с иголками на ветвях, недовольно оборачивается:
— Вот! Чем не елка?
Мы с гномом задираем головы. Гном обиженно сопит, подозревая, что над ним издеваются.
— Отличная елка! Коли допрешь ее до города — подарю!
Аид кивает и ходит вокруг дерева с редким энтузиазмом.
— А ты его в последнее время ничем по голове не бил?
— Да нет.
— А в детстве его не роняли? Об стол, к примеру, разок-другой?
— Не уверен, — отвечаю я, глядя, как Аид описывает круги вокруг дерева.
— Он что, на полном серьезе хочет выкопать двадцатиметровую ель и утащить ее в город? Может, тогда я чего-то не понимаю?
— Отстань. Давай поглядим.
Гном послушно замолкает, достает из-за пояса флягу с вином, отхлебывает и протягивает мне:
— На. А то замерзнешь еще.
Благодарно принимаю напиток.
Аид заканчивает кружить вокруг дерева и подходит ко мне.
— Лопату.
Удивленно на него смотрю.
— Может, лучше ты вот тут на саночках посидишь? А мы с… — оглядываюсь на гнома в поисках поддержки. Тот, понимая, что от него требуется, шепотом подсказывает мне свое имя… — Тариком как- нибудь сами управимся? Ну как, согласен?
— Дай! Мне! Лопату!
Выдаю требуемый инвентарь, после чего мы с гномом молча наблюдаем за раскопками.
…Проходит три часа. Метель, вьюга, вывороченные пласты мерзлой земли. Аид стоит по пояс в земле и продолжает упорно копать.
— Вино кончилось, — хрипит гном, кутается в мой плащ и изо всех сил прижимает меня к себе. Пытаюсь вырваться и отобрать плащ.
— Да ладно тебе!
— Замерзнем ведь на гхыр.
— Не мы. А ты. Я не замерзну, у меня плащ меховой.
— Вот и не жадничай. Может, пора ему сказать, что эта ель даже в ворота не пролезет?
— Бесполезно. Если он упрется… О! Падает!
Дерево и впрямь начало заваливаться набок.
— Слушай, кажись, оно на нас падает.
Вяло улыбаюсь, вглядываясь в белую пелену. И тут в санки, на которых мы сидим, врезается ствол… Нас придавливает ветками, а нашему транспорту приходит конец. Светлый эльф расстроенно чешет затылок и идет нас вытаскивать.
…Проходит еще два часа…
— Мало того что этот блаженный эту хренотень выкопал! Мало того что меня чуть не убило! Так он еще и требует, чтобы я вот это в город тащил на своем горбу!
— Это дерево умирало, зиму оно не пережило бы. Его и продадите.
— Да скажи ты ему! Что он рехнулся! — никак не может успокоить Тарик.
Пожимаю плечами, поскольку не в состоянии ответить. Голова раскалывается, мне выбило пару зубов, и я не чувствую правую ногу. Так что сижу, прихожу в себя и пытаюсь понять, какого лешего я вообще так озаботился этим Новым годом. Всю жизнь жил без него и радовался! Так нет же! Понесла меня нелегкая в лес на ночь глядя! Шут знает зачем!
— Ладно тебе. Если втроем понесем — все будет нормально, — жизнерадостно говорит этот сумасшедший.
— Зачем?! Никто не купит этого монстра!
— Ты не понимаешь, — вздыхает Аид. — Нельзя навести морок на мертвое дерево, но я могу разделить эту ель на десять симпатичных елочек прямо в городе. Я уверен, они уйдут по высокой цене.
— Это как?
— Магия Вечного леса. Мы всегда так делаем, если дерево умирает — пытаемся превратить его в несколько небольших деревьев, и одно из них всегда оказывается жизнеспособным. Его-то я в лес и верну. Только перед этим поставлю в ведро с землей и отнесу в наш дом. Ты же хотел нам одну елку отдать.
— Он и впрямь может сделать то, что сказал?
Гном смотрит на меня. Широко улыбаюсь, сижу в снегу и слушаю непрерывный звон в ушах.
— Не знаю почему, но твой друг явно в тебя верит, — произносит Тарик.
— Ну и как понесем эту махину?
— Хм… Да мы ее даже втроем не поднимем. Она же такая здоровая.
— К счастью, лошадь не пострадала, так что один конец положим на уцелевшую часть саней…
— Очнись! Сани под елкой. Ты их не достанешь!
— Хватит ныть. Ты гном или кто? Только и делаешь, что сидишь и скулишь. Вон, смотри. Темный эльф с пробитым черепом, но держится бодрее.
Гном ругается, внимательно смотрит в мою сторону, и, кажется, ему становится стыдно.
— Хм. Ладно. Только… хорошо было бы, если бы он перестал так улыбаться. А то… аж мурашки по коже.
— Санки выкапывай из снега, а не на него смотри.
— Ладно.
Еще через час меня ставят у самой верхушки ели и водружают ствол на плечо. Я покачиваюсь. Аид нервничает и уточняет, как я?
Улыбаюсь. Говорить пока почему-то не получается.
Корни и огромный кусок ствола привязываем к саням, которые должна тянуть перепуганная, вздрагивающая от малейшего шума лошадь.
— Ты понесешь середину ствола, Фтору мы дадим верхушку. — Светлый кутается в плащ и проверяет крепления на санях.
Гном хмурится, чувствуя, что его снова дурят.
— А ты что понесешь?
— Я не понесу. Я поеду. На лошади.
У гнома отвисает челюсть.
— Сам подумай, кто-то же должен направлять лошадь, а то мы так далеко не уедем.
— А чего это ты должен управлять? Я тоже дорогу неплохо помню!
— Ты сильнее. Я просто не потяну такую тяжесть.
Гном хмурится.
— А Фтор сейчас не понимает, где находится — после удара-то веткой по голове.
— Все равно… дуришь ты меня, светлый. Чувствую, что дуришь.
— Пошли, помогу ствол на плечо закинуть. Фтор! Иди сюда.
Неохотно поднимаюсь и куда-то иду. На полпути меня берут за шкирку и волокут обратно. На плечо водружают что-то тяжелое и колючее, отчего ноги погружаются в снег по бедра.
— А он потянет? — пыхтит гном с сомнением.
— Он сильный, — улыбается Аид и идет на свое место.
— Знаешь, светлый, если ты мне в городе вот из этой махины елок не сотворишь… обещаю, что эту ель будут помнить все светлые эльфы разом. Усек?
