первого набора только я к концу войны уцелел, а когда командир сменился, вообще тоскливо стало. Ни командного духа, ни личной инициативы, от курса ни на градус не уклонись, лишнюю ракету не выпусти…
— А как же ваш последний вылет, «Осиный дождь»? О нем же все инфосайты трубили, чистая победа, переломный момент!
— Вот сразу после него и… Ладно, чё ты от меня хочешь? — Общество столь пылкого поклонника начало тяготить одноногого. Охранники уже угорали со смеху, а тот, что на всякий случай зашел Теду за спину, еще и передразнивал, закатывая глаза и заламывая руки, как влюбленный под балконом. — Чтоб я за тебя словечко перед Казаком замолвил?
Тед опомнился:
— На фига мне твой Казак сдался? У меня свой капитан есть. И я лучше сдохну, чем работорговцев возить стану!
— Сдохнешь, — зловеще пообещал Рэтт, перебрасывая трубку в другой угол рта и снова набычиваясь. — А перед этим будешь плакать и умолять, чтобы Казак передумал.
— Как ты, да? — Тед ляпнул это просто так, отгавкнуться, но, на свою беду, угадал.
Охранники дернулись к ним, однако парень лишь облизнул разбитую губу и поправил респиратор. У Теда наконец-то начал вырисовываться план побега, и пункт «разболеться» в него не входил. Ничего, с этим одноногим пнем можно и попозже разобраться.
Но маленькую месть парень себе все-таки позволил: дождался, когда Рэтт отсквернословится и пойдет к бараку, отвернулся и негромко, но внятно сказал, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь:
— Ушли его, как же! В молодости, может, и был асом… Да только видел я, как он сейчас летает — я б его влегкую сделал.
Рэтт дернулся обратно, однако ближайший охранник оказался быстрее.
— Заткни хлебало и работай! — рыкнул он, сильно, но беззлобно пихая Теда к полю.
Второй надсмотрщик откровенно лыбился, глядя на побелевшее от ярости лицо старого пилота.
— Ты как? — встревоженно прошептала Полина, когда одноногий наконец убрался восвояси.
— Нормально. — Теду очень хотелось пощупать ноющую губу, но от перепачканной пиявочным соком перчатки ей точно лучше не станет. — Похоже, старикашку здесь не слишком любят.
— Еще бы, — хмыкнул Бьёрн. — Та еще крыса, вечно все вынюхивает и шефу доносит. Своих же закладывает, а заодно и нам достается. Зачем ты вообще к нему полез?
— Сглупил… Ладно, проехали, — отмахнулся парень. Но до конца дня оставался таким хмурым и задумчивым, что даже Бьёрн начал за него волноваться.
Дэн отлепился от земли и, не дожидаясь, когда «птичка» зайдет на второй круг, добежал до конца поляны и нырнул в кусты. Несмотря на солидный размер, нападала тварь практически беззвучно и двигалась слишком быстро даже для киборга. Тень, на которую он поначалу не обратил внимания — она пробегала по земле не впервые, — внезапно съежилась и почернела, Дэн едва успел откатиться в сторону и залечь. Грязь, кровь и потеки шоаррской краски превратили рабочий комбез в камуфляжный, что уже не раз спасло рыжему жизнь. Хотя именно сожрать его мало кто пытался — местные твари нападали по большей части от страха, охраняя территорию или приняв киборга за свою естественную пищу. От этого, конечно, было не легче, но если соблюдать определенные правила (Дэн записал еще одно: «В дневное время обходить прогалины лесом»), то многих проблем удастся избежать.
Прямо сказать, киборг и сам кого-нибудь с удовольствием бы съел. Все эти дни его организм работал в минус, восполнить удавалось не больше половины. Если бы Дэн так не спешил, можно было бы поискать во мху почки — мелкие и водянистые, зато безвредные. Но тратить на сбор еды по пять часов в день было непозволительной роскошью. Киборгу и так приходилось постоянно останавливаться, разжигать огонь и приводить себя в норму.
Запаса прочности оставалось примерно на девять дней. Потом придется или пересмотреть стратегию, сделав упор на выживание, а не на поиски, или тупо упасть и сдохнуть (а то и в обратном порядке).
Дэн бегло осмотрел расцарапанную руку и двинулся дальше, на ходу слизывая выступившую кровь — жалко терять даже такие крохи. Несмотря на жестокие условия эксплуатации (по большей части — в качестве кастета), грязный и обшарпанный комм на запястье работал, по-прежнему показывая отсутствие сигнала с корабля и других устройств. Либо до них не меньше десяти километров, либо что-то глушит сигнал, а вероятнее всего — и то и другое. Как бы тщательно работорговцы ни замаскировали лагерь, он производит не только радио— и электромагнитные волны, но и звуки с запахами, которые ничем не заглушить.
Например, резкий запах жженого пластика. Дэн повернул голову, принюхался, как гончая. Горело уже давно, сейчас просто воняло, но киборг все равно решил свернуть с маршрута и проверить.
Источником гари оказался лежащий на боку катер с обугленной дырой на месте левого маневрового двигателя. Судя по отсутствию обломков, оторвался он еще в воздухе. Дэн задумчиво потрогал оплавленный край обшивки. Стреляли снизу, видимо, из плазмомета. Скорее всего, какое-то время катер еще летел, крутясь, как дротик, и постепенно теряя высоту, а потом по касательной вонзился в лес. Уцелевшие ветви успели сомкнуться, но дорожка из обломанных веток и шрамы на стволах четко обозначили «посадочную полосу». Здесь уже побывали и бандиты, и хассы: заклинившую крышку кабины вскрыли резаком, чтобы удостовериться в гибели пилота (или ее обеспечить?), уцелевшее оборудование выковыряли. Хищники приходили и до, и после людей: вначале царапали когтями обшивку и лизали окна, пуская слюнки на труп в пилотском кресле, а потом наконец его заполучили. Осталось лишь несколько огрызков костей, дочиста обсосанных снаружи и изнутри, да грязные, изжеванные ошметки тряпья, изначально вроде бы желтого.
Находка обнадеживала. Подбитый катер вряд ли долго продержался на лету, а пальнуть в него могли только из лагеря. Ну или с блокпоста, разница невелика — где одно, там вблизи и другое.
Дэн еще немного порыскал вокруг и был вознагражден втоптанным в землю респиратором. Киборг вытер его о комбез, отвинтил решетчатую крышку, проверяя фильтр. Почти новый, хоть и дешевенький, недолговечный. Но хоть что-то! Дэну уже казалось, что он прокоптился насквозь, а от дыма и угарного газа голова кружилась немногим меньше, чем от токсина, разве что без галлюцинаций.
Киборг натянул холодную влажную маску, пахнущую плесенью. Уходить от катера не хотелось: даже разбитый и обгорелый, он казался родным и уютным, напоминая о том, что мир состоит не только из леса, кишащего злобными тварями. К тому же все равно давно пора сделать привал.
Дэн снова залез в кабину, а из нее — в пятиметровый жилой отсек. Повозившись с дверью, киборг сумел ее задвинуть и подпереть обломком трубы. От зверья сойдет. С грустью посмотрел на откидную койку, после аварии оказавшуюся на потолке, и устроился под ней.
Тусклый свет, пробивавшийся сквозь замызганный иллюминатор, быстро сошел на нет, и почти сразу по обшивке катера что-то грохнуло, заскреблось, пытаясь удержаться на скользком покрытии. Дэн прислушался и успокоился: это были всего лишь хассы. Днем они где-то отсиживались, но ночью неизменно возвращались — а может, передавали киборга по цепочке от одной стаи к другой. С соответствующими инструкциями, потому что нападать на него они больше не пытались. А тут, видно, решили проверить, не съедобнее ли он спящий (или, как Котька, ненавидели закрытые двери), и вскоре зашуршали уже в катере, громко принюхиваясь у щели.
Киборг порылся в записях и воспроизвел низкий стрекочущий звук, который хассы издавали перед атакой. Намек дошел: в кабине заметались, путаясь в лапах и друг в друге, и снова стало тихо.
Дэн установил таймер на четыре часа, но минуту спустя, уже в полусне, малодушно передвинул на шесть. Неизвестно, удастся ли найти такое же надежное укрытие завтра, лучше выспаться впрок, чем перехватывать по полчаса два-три раза в сутки.
Да если и не лучше — пошло оно все к черту, у любой выносливости есть предел!
Проснулся Теодор от уже привычного пинка в бок и с чувством острого недосыпа. Но в бараке было еще слишком темно — или слишком светло, смотря куда смотреть: по сторонам или на направленный в лицо фонарь.
