— А получил верблюдов.
— Слоны, верблюды — какая разница? — махнул рукой Достабль. — Важно, чтобы было
— Он у нас только один, — сказал юнец.
— Кто один?
— Верблюд. Мы смогли найти только одного верблюда.
— Но у меня же здесь десятки парней с простынями на головах дожидаются верблюдов! — завопил Достабль, размахивая руками. — Найди мне стадо верблюдов — и немедленно!
— Одного верблюда мы привели потому, что он во всем Голывуде единственный верблюд. Какой-то парень приехал сюда на нем из самого Клатча, — невозмутимо объяснил юнец.
— Так заказали бы верблюдов в другом месте! — крикнул Достабль.
— Господин Зильберкит запретил.
Достабль зарычал.
— А знаешь, — с энтузиазмом предложил юнец, — можно ведь гонять его туда-сюда, и зрители подумают, что у нас не один верблюд, а целое стадо.
— А можно сделать по-другому, — встрял Виктор. — Верблюда пропускаем перед ящиком для картинок, рукоятор останавливает демонов, затем отводим верблюда назад, сажаем на него другого всадника, повторно запускаем ящик и еще раз пропускаем перед ним верблюда. Ведь получится, а?
Достабль смотрел на него, открыв рот.
— Ну, что я вам говорил?! — возопил он, обращаясь главным образом к небесам. — Этот парень — гений. Итак, мы получаем сотню верблюдов, а платим всего за одного!
— Но разбойники пустыни не ездят гуськом, — заметил юнец. — Набегом тут как-то и не пахнет.
— Да, да, конечно, — отмахнулся Достабль. — Очень дельное замечание. Значит так. Перед самым набегом поставим карточку со словами предводителя. И он скажет… скажет… — Достабль на секунду задумался. — Скажет что-нибудь вроде: «Следуйте за мной гуськом, бваны, чтобы сбить с толку ненавистных врагов». А? Как вам?
Он взглянул на Виктора.
— Кстати, познакомься, это мой племянник Солл. Сообразительный парнишка. Даже в школу чуть не поступил. Я его вчера сюда привез. Теперь он — вице-президент по созданию картинок.
Солл и Виктор кивнули друг другу.
— По-моему, дядя, «бваны» — не самое подходящее слово — сказал Солл.
— Очень звучное клатчское слово.
— Ну, вообще-то, да, но, по-моему, оно из другой части Клатча. Может, лучше заменим его на «эффенди» или еще на что.
— Поступай как хочешь. Главное, чтобы звучало по-иностранному, — сказал Достабль тоном, указывающим, что разговор окончен.
Он похлопал Виктора по спине.
— Давай, парень, надевай костюм. — Он довольно хохотнул. — Сотня верблюдов! Вот это ум!
— Прошу прощения, господин Достабль, — подал голос художник, нерешительно топтавшийся около них. — Мне вот здесь кое-что непонятно…
Достабль выхватил у него свой клочок бумаги:
— Где именно?
— Там, где говорится про госпожу де Грехх…
— Что тут может быть не ясно?! — зарычал Достабль. — Нам надо создать экзотическую, захватывающую и очень древнюю историю любви, происшедшую в напичканном пирамидами Клатче, — так? А значит, следует использовать символ загадочного и непостижимого континента — что здесь непонятного? Неужели все нужно разжевывать?
— Просто я подумал… — начал художник.
— Лучше просто сделай!
Художник посмотрел на листок бумаги.
— «Ее лицо напоминает лицо Свинксы…» — прочел он.
— Ну да, — сказал Достабль. — Все верно.
— Я думал, может, имеется в виду Сфинкс…
— Вы только послушайте этого человека! — снова воззвал Достабль к небесам. Он яростно обернулся к художнику. — Она что, похожа на мужчину? Он — Свинкс, она — Свинкса. А теперь давай, принимайся за дело. Мне нужно, чтобы завтра с утра город был заклеен этими афишами.
Художник послал Виктору мученический взгляд. Такой взгляд рано или поздно приобретали все люди, которым посчастливилось работать с Достаблем.
— Слушаюсь, господин Достабль, — покорно ответил художник.
— Ладно, — Достабль повернулся к Виктору. — Ты почему еще не в костюме?
Виктор быстро нырнул в палатку, где маленькая старушка[10] с фигурой, похожей на деревенский каравай хлеба, помогла ему облачиться в костюм, сделанный, по всей видимости, из простыней, которые неумело выкрасили в черный цвет, хотя — если принять во внимание состояние прачечных в Голывуде — ими вполне могли оказаться простыни, снятые с любой голывудской кровати. В завершение Виктору был вручен кривой меч.
— А почему он изогнут? — спросил Виктор.
— Думаю, так ему положено, милый, — с некоторым сомнением ответила пожилая женщина.
— Я всю жизнь думал, что мечи должны быть прямые, — заметил Виктор.
Было слышно, как за стенками палатки Достабль вопрошает небеса, отчего вокруг него одни тупицы.
— Может, они поначалу прямые, а потом со временем гнутся, — сказала старушка, похлопав его по руке. — Такое со многими бывает.
Она ласково улыбнулась Виктору.
— Если я тебе больше не нужна, дружок, пойду-ка помогу той молодой барышне, а то вокруг множество гномов, известных любителей подглядывать.
И она заковыляла к выходу. Тут же из соседней палатки донеслось металлическое звяканье вперемежку с громкими жалобами Джинджер.
Виктор сделал несколько пробных взмахов мечом.
Гаспод смотрел на него, свесив голову набок.
— И кого ты должен изображать? — спросил он наконец.
— Предводителя банды пустынных разбойников, — ответил Виктор. — Романтичного и неудержимого.
— А его надо удерживать?
— Судя по моим репликам, не помешало бы. Слушай, Гаспод, а что ты имел в виду, когда сказал, что Достабля «крепко прихватило»?
Пес вонзил зубы в лапу.
— Ты в глаза ему посмотри, — предложил он. — Они еще хуже, чем у тебя.
— У меня? А что у меня с глазами?
