— Приготовиться! — рявкнул Достабль в мегафон. — Итак, подъезжаешь к палатке, соскакиваешь с верблюда, сражаешься с огромными евнухами, врываешься в палатку, выволакиваешь девушку, вскакиваешь на верблюда и уносишься прочь. Понял? Справишься?
— Что еще за огромные евнухи? — спросил Виктор.
Один из огромных евнухов застенчиво поднял руку.
— Это я, Морри, — сказал он.
— А, привет, Морри.
— Привет, Вик.
— И я, Утес, — сказал второй огромный евнух.
— Привет, Утес.
— Здорово, Вик.
— Все по местам, — приказал Достабль. — Что тебе, Утес?
— Э-э, я тут думал, господин Достабль… Какова моя мотивация в этой сцене?
— Чего? Мотивация?
— Да. Э-э. Мне это очень нужно, чтобы, э-э…
— А как тебе такая мотивация: не сделаешь то, что нужно, — уволю?
— Идет, господин Достабль, — ухмыльнулся Утес.
— Так, — сказал Достабль. — Все готовы…
Злобный Сукин Сын неловко развернулся и, взбрыкнув ногами под непонятным верблюжьим углом, припустил вперед замысловатой рысью.
Ручка крутилась…
Воздух сверкал.
И тут Виктор проснулся. Ему казалось в тот миг, что он медленно выплывает из некоего розового облака или, быть может, из прекрасного сновидения; вытесняемое светом дня, оно покидает твое сознание, оставляя тебе жгучее чувство утраты, когда безотчетно знаешь — как бы ни было прекрасно то, что готовит тебе день грядущий, ничто не может сравниться с безвозвратно утекающим сновидением.
Виктор закрыл и открыл глаза. Образы стали блекнуть, потом исчезли. Все мускулы болели, словно он и в самом деле недавно натрудил их.
— Что случилось? — невнятно спросил он.
Потом опустил глаза.
— Вот это да.
Вместо верблюжьей шеи его глазам предстала едва прикрытая девичья попка. Так, подумал Виктор, мои дела явно идут на поправку.
— Почему, — спросила ледяным тоном Джинджер, — я лежу на верблюде?
— Понятия не имею. А у тебя были другие планы?
Она соскользнула на песок и попыталась поправить свой наряд.
В эту минуту оба заметили, что окружены зрителями.
Здесь был Достабль. Здесь был племянник Достабля. Здесь был рукоятор. Здесь были статисты. Здесь были разнообразные вице-президенты и другие чины, вызванные к жизни самим фактом сотворения движущихся картинок. Здесь был Чудо-Пес Гаспод.
И у каждого, кроме пса, хихикающего себе втихомолку, был разинут рот.
Рукоятор продолжал машинально крутить ручку. Потом уставился на собственную руку так, словно уличил ее в чем-то неприличном, и остановился.
Достабль тем временем успел совладать с собственным трансом.
— Ух ты! — сказал он. — Вот канальство! Ну и дела!
—
Достабль пихнул рукоятора в бок:
— Все успел снять?
— Снять что?! — в один голос спросили Джинджер и Виктор.
И вот тогда Виктор увидел сидящего на песке Морри. В руке тролля зияла внушительного вида дыра. Утес пытался зашпаклевать ее чем-то. Поймав взгляд Виктора, Морри состроил жалостливую гримаску.
— Ты чего? Думаешь, стал Коэном-Варваром, да?
— Во-во, — сказал Утес. — Как это называется — так называть его, как ты его называл? А если ты и дальше будешь так своей железкой размахивать, мы потребуем надбавку по доллару в день — «на восстановление отколотых частей тела».
Виктор оглядел меч. На лезвии образовались несколько зазубрин, но он, хоть убей, не мог представить себе, откуда они взялись.
— Послушайте, — заговорил он в полном отчаянии. — Я действительно ничего не понимаю. Я никого никак не называл. Рисовать уже начали?
— Я сижу спокойно, вдруг что-то происходит, а в следующую секунду я уже лежу, уткнувшись носом в верблюжью шкуру, — раздраженно сказала Джинджер. — Имею я право знать, в чем тут дело?
Но их, по-видимому, никто не слушал.
— Ну почему мы не можем найти способ получить звук? — вопрошал Достабль. — Представляете, какой был бы обалденный диалог! Сам я ни слова не понял, но что-что, а хороший диалог от плохого я отличить могу.
— Попугаи, — ровным голосом произнес рукоятор. — Обычный зеленый очудноземский попугайчик. Поразительная птица. Объем памяти — как у слона. Наберите несколько десятков штук разного размера — и у вас будет полный голосовой…
Это положило начало обстоятельной технической дискуссии.
Виктор соскользнул со спины верблюда, нырнул под его шею и снизу вверх заглянул в лицо Джинджер.
— Слушай, — со всей возможной убедительностью заговорил он. — Это все та же история! Только в этот раз все было намного мощнее. Как во сне. Рукоятор повернул ручку, и мы точно уснули.
— Да, но что именно мы делали? — спросила она.
— Ты вот что делал, — повернулся Утес к Виктору. — Пригнал верблюда к палатке, спрыгнул с верблюда и давай мечом крутить, как мельница крыльями…
— А еще по камням скакал и смеялся громко, — подсказал Морри.
— Да, и ты сказал Морри: «Вот тебе, Гнусный Мирза-Овец!» — продолжал Утес. — После чего врезал ему мечом по руке, продырявил палатку…
— Мечом ты умеешь вертеть, — одобрительно заметил Морри. — Может, это показуха, но машешь лихо.
— Да я вообще не умею… — заикнулся было Виктор.
— А она лежит там, — рассказывал Утес, — вся из себя разреженная. Ну ты ее схватил, а она и говорит…
— Разреженная? — беспомощно спросила Джинджер.
— Разнеженная, — сказал Виктор. — Мне кажется, он имел в виду — разнеженная.
— И говорит: «О, да ведь это…» — Он запнулся. — Какой-то Вор… Богатый?… Бог Дамский?
— Бог Датский, — подсказал Морри, растирая руку.
— Да, а потом и говорит: «Тебе грозит большая опасность, потому что мой отец поклялся убить тебя». А Виктор и говорит: «Но теперь, о прекраснейшая роза, я могу открыть тебе, что
