Плен с незапамятных времён – величайший позор для воина. Даже в наше «просвещённое» время пустить последнюю пулю себе в лоб считается более достойным выходом из положения, чем поднять руки, бросить оружие и сдаться. Хотя, казалось бы, сохранив жизнь, впоследствии можно будет бежать или ещё как-то навредить врагам, тогда как убитый – он убитый и есть. Так нет же, попадать в плен почему-то нельзя. И, в общем, даже не потому, что враги начнут издеваться, выпытывать военные тайны, отправят в концлагерь. Нельзя – и всё тут! Позор! Причём позор почти несмываемый. Все мы это откуда-то «знаем», но многие ли спрашивали себя, почему?
Между тем учёные пишут: всё, что так или иначе стало для нас моральными нормами, в древности имело силу религиозных запретов и предписаний. Примеров тут можно привести великое множество. Почему нельзя оставлять без ухода могилы умерших родственников? Для нас это просто «нехорошо», а наш далёкий предок был ещё и убеждён, что, прояви он преступное небрежение, отлетевшие души могут обидеться и лишить его своего покровительства… Точно так же обстоит дело и с пленом.
Во многих древних религиях на определённом этапе их развития прослеживалась мысль: на том свете духу умершего будет оказан приём, соответствующий его земным достижениям на момент кончины. Если человек скончался правителем, он и «там» займёт подобающее место. А если он умер рабом, он и в загробной жизни окажется у кого-нибудь в услужении. И, уж конечно, при последующем воплощении не стоит надеяться на приличную участь.
А ведь у пленника, схваченного на поле битвы, были все шансы оказаться проданным в рабство и кончить свои дни в неволе, если только богатые родичи не успевали выкупить его на свободу. Кроме того, пленника могли принести в жертву чужим Богам, даровавшим победу, или просто убить под горячую руку, и это опять-таки была бы смерть в неволе. Что, как мы только что видели, означало весьма незавидное посмертие и дальнейшую деградацию души. Кому же хочется погубить собственную душу? Вот и предпочитали воины кончить жизнь «почётным» самоубийством, до последнего оставаясь свободными…
Теперь понятно, что, с точки зрения древнего скандинава, раб был в первую очередь человеком, который (или, что то же самое, предок которого) смирился с неволей и пленом, предпочел спасти свою ничтожную жизнь, но погубить душу. Можно ли уважать подобного человека? И, следовательно, может ли он быть внешне красивым?
Торговля рабами
Учёные пишут: во время военных набегов викинги охотились в основном за такой добычей, которую было нетрудно и перевозить, и сбывать. С этой точки зрения идеальны были, конечно, драгоценные металлы и камни. Они не занимают много места, в случае необходимости их легко спрятать, а захочешь продать – без труда найдёшь покупателя. Но, чтобы захватить такую добычу, требовалось определённое везение. Не в каждом набеге удавалось набрести на сокровищницу; когда же удавалось, её ещё надо было взять в жестоком бою. А там, где особого сопротивления не оказывали, и поживиться было, как правило, нечем, кроме домашнего имущества. Только много ли выручишь за кухонную утварь, ремесленный инструмент и продранную одежду? Явно не столько, чтобы оправдался далёкий путь и сражение…
Но существовал один «товар», который можно было найти почти повсюду и который на любом торгу пользовался неизменным успехом. Этим «товаром» были люди. Схватив пленника, можно было не сомневаться, что получишь за него выручку: либо продашь его торговцам рабами, либо вернёшь родственникам за выкуп…
В некоторых областях Скандинавии существовали даже законы, специально оговаривавшие обязанности различных членов семьи при сборе денег на выкуп родственника, попавшего в плен.
Тот факт, что викинги не гнушались торговлей рабами – омерзительное с современной точки зрения занятие! – даёт повод некоторым авторам густо макать свою кисть в чёрную краску. Викингов изображают звероподобными налётчиками, рыщущими по побережьям «кротких» стран в поисках живого товара. При этом особенно любят подчёркивать «языческую жестокость» этих налётов и вспоминать милосердные подвиги некоторых церковных деятелей, выкупавших пленников- христиан из неволи.
А как в действительности выглядят исторические факты?
Начнём с того, что скандинавские викинги не видели особенной разницы, где захватывать пленников – «за границей» или «дома». Шведа могли продать как раба в Исландию, норвежца – в Данию. В XI веке два знаменитых викинга, Харальд сын Сигурда и Свейн сын Ульва собрали многочисленное войско из норвежцев, шведов и датчан и напали на… Данию. Об этом походе была сложена песня. В ней особо подчёркивается, что во время нападений на датские поселения все, кто оказывал сопротивление, был убит или вынужден спасаться бегством, а кто не мог (в основном, конечно, женщины), – был закован в цепи и препровождён на корабли для дальнейшей продажи:
Различные части фраз здесь выделены шрифтом, так как, по мнению исследователей, песнь предназначалась для исполнения вдвоём. Оставим на совести переводчика и «князя», то есть вождя-конунга, и «красных», то есть прекрасных, женщин (из главы «Красивый и некрасивый» мы помним, что скандинав скорее назвал бы их «белорукими»). Тем не менее картина абсолютного унижения датчан полна и трагична: малодушно разбежавшиеся мужчины, беспомощные женщины, уводимые в неволю… Никто из победителей не вспоминает, что это вроде как «свои» (по сравнению с остальной Европой). И это действительно было в порядке вещей.
Любопытная деталь: обоим вождям того набега предстояло стать королями: Харальду – Норвегии, Свейну – Швеции. А ещё через некоторое время уже датский конунг присоединит к своей державе Норвегию…
Ещё одна деталь. И Норвегия, и Швеция, и Дания к тому времени были уже странами официально христианскими, и насаждением христианства ревностно занимались сами короли. Тот же Харальд конунг в другой раз подарил одному из епископов столько казны, что священник смог тотчас же выкупить из рабства целых триста христиан. Харальд, между прочим, приходился братом человеку, которого Церковь объявила Святым. Вот вам и «языческая жестокость». Одни христиане захватывали и продавали других христиан, а третьи их выкупали.
А вот что делалось в одной из «кротких» стран, к тому же с давними христианскими традициями, – в Ирландии. В той самой Ирландии, которую так любят изображать постоянной жертвой набегов викингов. Сохранилась историческая хроника, повествующая о том, как в середине X века враждовали два племени (ирландский народ в то время тоже ещё делился на племена). Произошло сражение, был взят город… и что же? Хроника, хотя и несколько менее цветисто, нежели скандинавская песнь, рисует точно такую же картину расправы и порабощения: «каждый пленник, способный носить оружие, был убит; все, кто годились быть рабами, были обращены в рабство…» В 1000 году в той же войне произошло ещё более крупное сражение: был взят Дублин. Там, кстати, жило тогда немало скандинавов. Летописец ликует: «ни один из сыновей победителей не брал в руки цеп и не марал ладоней, работая на земле; ни одна из женщин не снисходила до того, чтобы самой вращать жёрнов, или месить тесто, или стирать одежду. Каждый обзавёлся рабом или рабыней, чтобы они на него работали…»
На южном берегу Балтийского моря жили германские племена, тоже ещё не вполне объединившиеся в нацию. Они люто резались между собой, и пленников продавали в рабство, в том числе на чужбину. А рядом с германцами жили балтийские славяне. И тоже резались – между собой и с германцами. И пленников продавали в рабство, в том числе на чужбину.
