— Опавший лепесток.
Трое мальчуганов, один из которых был воооружен пластмассовой бейсбольной битой, влетели во двор и проскользнули мимо Римо.
— Хотите, сыграем, мистер Кауфманн? — крикнул один.
— Нет! — ответил со второго этажа Кауфманн. — Можете взять печенья!
— Простите, что пришлось вас задержать, — извинился военный полицейский с официальной улыбкой, в которой не было ни сожаления, ни раскаяния.
Один из мальчишек подбросил белый мячик и отбил его головой.
На опрятной улочке с подстриженными газонами пахло вкусной едой. Солнечного тепла хватало в тот день не только на расположение части, но и на обе Каролины. Римо спросил, почему Чиун назвал гарнизон смертельной ловушкой.
— На мой взгляд, вероятность выжить составляет здесь пятьдесят на пятьдесят, — сказал Римо.
— Это в процентах?
— Ну да.
— Тогда пятьдесят против девяноста.
— Принято исходить из ста процентов.
— В таком случае, единица против сотни.
— Ты уверен в этом?
— Почти.
— Тогда единица против девяноста девяти.
— Пусть так, — согласился Чиун. — Ставлю девяносто девять против одного, что Кауфманн — не жилец. Недаром инстинкт подсказывает ему, что надо улепетывать.
— Почему ты так думаешь?
— Тебе известно, как погибли те трое? Их, между прочим, тоже тщательно охраняли.
— Нет, не известно. Именно поэтому я и прикинул, что меры безопасности эффективны только наполовину.
— Предположим, у тебя есть миска риса, которая стоит на земле, и кто-то вздумал ее украсть.
— Ну и что?
— Что ты предпримешь?
— Буду стеречь миску.
— Так, хорошо. Как?
— Привяжу рядом собаку.
— А если на следующий день собаку убьют?
— Возведу вокруг миски забор.
— Проходит еще день — и риса как не бывало, хотя забор стоит на месте.
— Придется замаскировать рис. Получится замаскированная миска с рисом, дырявый забор и дохлый пес.
— Следующим утром ты приходишь — а рис опять исчез. Твои действия?
— Очевидно, попробую придумать что-нибудь еще.
— И столь же очевидно, что это твое «что-нибудь еще» не даст никакого результата.
— Вовсе не обязательно, — возразил Римо.
— Обязательно, — отрезал Чиун.
— Откуда ты знаешь?
— Очень просто, — сказал Чиун. — Нельзя защититься от того, что тебе неизвестно.
— А вдруг это «что-нибудь еще» сработает? Знаю, шансов не так уж много, но все же они есть.
— Нет у тебя шансов, — заверил его Чиун. — Удачи как таковой попросту не существует. Существуют только благоприятные условия, которыми люди не умеют пользоваться.
— Тогда как быть со мной? Разве не удача, что я постиг тайны Синанджу?
— Ответ прост, — сказал Чиун, и Римо пожалел, что затронул эту тему. Он заранее знал, что сейчас последует: довольная ухмылка на морщинистом лице Мастера Синанджу. — Мое решение учить тебя, посвятить тебя в тайны Синанджу объясняется очень просто, — сказал Чиун. — С раннего детства я мечтал преодолеть непреложные законы жизни. Но это все равно что пытаться превратить свиное ухо в нечто стоящее или сделать из грязи алмаз. Я уже признался в ошибке: напрасно мой выбор пал на тебя.
— Знаешь что, — взвился Римо, — хватит с меня этой болтовни! Я ничем не хуже прежних Мастеров, исключая, возможно, только тебя. Но если ты считаешь иначе, что ж, вольному воля.
— О, я вижу, ты сердишься?
— Дело не в этом. Что толку плевать против ветра?
— Обидеться из-за такого пустяка!
— Мне осточертел весь этот бред про твою деревню в Северной Корее. Я видел ее. Если бы такая появилась в Америке, ее бы дружно прокляли.
Улыбка Чиуна растаяла.
— Очень типично — превратить безобидную шутку в зловредную клевету.
Чиун насупился и побрел на противоположный конец гарнизона. Римо остался стоять у забора. От нечего делать он покидал с детьми легкий мяч, показывая, как заставить его зависнуть в горячем воздухе летнего вечера. Один из военных полицейских попытался повторить его фокус, но так и не сумел, хотя когда-то был вбрасывающим в команде международной лиги «Тайдуотер». Примерно в 3 часа 42 минуты пополудни Римо услышал два резких хлопка, похожих на удары молотка по гвоздю, загоняемому в фарфор. Он велел полицейским проверить, все ли в порядке с Кауфманном.
— Зачем?
— Я слышал какой-то звук, — объяснил Римо.
— А я ничего не слышал, — был ответ.
— И все же проверьте, — отрезал Римо. Таким тоном разговаривает старший по званию с подчиненным.
Полицейский понял, что придется подчиниться, хотя никаких знаков отличия на одежде Римо не наблюдалось: просто приказ есть приказ.
Полицейский бросился выполнять приказание. Римо пошел вслед за ним, хотя знал, что предстанет его взору. То были не просто хлопки, а небольшие взрывы. Не мог же он объяснить полицейскому, что натренированный организм не только слышит, но и чувствует звуки.
Часовой в гостиной защищал печенье от одиннадцатилетней девочки, которая утверждала, будто Кауфманн всегда разрешал ей брать по семь штук, на что часовой резонно заметил, что даже если мистер Кауфманн и разрешает брать по семь штук, в чем он, по правде говоря, сомневается, то мать наверняка велела бы ей положить шесть обратно. И весь разговор!
Заслышав шаги, он выглянул из кухни, однако Римо и полицейский уже поднимались по лестнице в спальню Кауфманна, так что он даже не успел спросить, в чем, собственно, дело.
Они нашли Кауфманна сидящим на полу с вытянутыми вперед ногами и
