христианам побережье между Тиром и Яффой, а кроме того, половину территорий Рамла и Лидда.
Когда Анна на Пасху в 1193 году платила за свой домик в третий раз, счетовод сказал ей, что султан Саладин умер. Теперь на Востоке должны были разгореться бои между мусульманами, так как не только сыновья султана, но и его братья стремились захватить власть. Главный счетовод устало заметил, что христиане могли бы воспользоваться этой междоусобицей, но в состоянии ли они это сделать? Он пожал плечами.
По дороге домой Анна как всегда думала о Ролане. В этих бесконечных и тревожных переменах в борьбе между державами с их сражениями на Востоке легко мог потеряться человек. Так было прежде, так было и сегодня. Если он еще жив, то это было бы редким счастьем. И все же…
Мария и Лена пошли к колодцу вместо матери.
— Наберите в кадку воды только до половины, — велела Анна, — а то она будет для вас слишком тяжелой.
Когда девочки набирали воду из колодца, мимо проходил Рене, которого они не видели три года. Рене удивился, встретив их здесь. Взгляд его остановился на черных косах Марии, и одну из них он взял в руки.
— Передайте привет вашей матери, я ее давно уже не видел, — рассеянно сказал он и пошел дальше.
У девочек возникло ощущение, что Рене хотел сказать что-то другое.
— Было бы хорошо, если бы он поговорил снами подольше, — задумчиво произнесла Мария. Затем они ремнями привязали кадку к плечам.
Время от времени они встречали людей из каменотесной мастерской, но всегда только случайно. Благодаря одной такой случайности они столкнулись с Андре. Он радостно поприветствовал их и стал по обыкновению сыпать шутками. Каждая из девочек должна была поцеловать его в щеку; Андре утверждал, что ему нужен прощальный поцелуй: он намеревался покинуть Лион.
— И куда же ты собрался? — поинтересовались они.
— В гавань брака! Можете рассказать об этом вашей матери.
Такими словами он их чрезвычайно удивил.
Увиделись они еще раз и с Рене. Он сказал что-то по поводу того, какие они выросли большие, и снова потрогал косы Марии. Однако тотчас же отпустил их и ушел. Девочки остались в замешательстве: они помнили, как разговорчив был Рене, когда привел их в Дом Золотой Головы.
Марии исполнилось восемнадцать лет, и она уложила свои косы на голове. Рене не узнал ее, проходя мимо.
— Рене, — позвала она его, — ты меня уже не узнаешь?
Он остановился и, потрясенный, стал ее разглядывать. Затем сказал очень серьезно:
— Ты стала красивой, Мария, — повернулся и ушел.
Когда настала пора платить за домик в девятый раз, Анна послала в городской дом тамплиеров Марию. По пути Мария услышала спор двоих юношей, один из которых обвиняя другого в том, что тот неправильно сообщил ему последние новости.
— Да, — кричал он, — короля Англии зовут Иоанн Безземельный, а не Ричард Львиное Сердце, как утверждаешь ты!
Как только Мария предстала перед главным счетоводом, она спросила его, кто из юношей прав.
— Ричард Львиное Сердце, милое дитя, любимый сын королевы Элеоноры, один из инициаторов Третьего крестового похода, умер от раны, полученной в поединке. Теперь король Англии его брат Иоанн Безземельный.
В тот вечер впервые за девять лет их посетила тетя. Прямо от дверей она закричала своим пронзительным голосом:
— Вы, наверное, экономите масло для лампы, да? Поэтому сидите впотьмах, как кроты, при этой коптящей лучине!
— По вечерам мы плетем солому или лущим фасоль. Для этого не нужно особенно много света, — сказала Мария.
— Нет, нет! Моим родственникам не подобает жить так убого! Я тотчас же сбегаю домой и пошлю к вам Филиппа с бочонком масла! Какая же ты выросла большая, девочка! Наверное, у тебя уже есть приданое, да?
— Как любезно с твоей стороны, свояченица, что ты нас навестила, — сказала Анна, — но не нужно дарить нам никакого масла. Мы ни в чем не нуждаемся и привыкли к скромной жизни.
Но прежде чем Анна успела удержать тетю, та вышла из дома.
— Она хочет послать к нам своего Филиппа? Значит, он опять дома?
— У него больше не осталось денег, — сердито заметила Мария.
Девочки взобрались на чердак и стали глядеть через слуховое окно. Спустя некоторое время они увидели, что к дому подходит какой-то человек, неся под мышкой бочонок. У человека были покатые плечи, а при ходьбе он странно волочил ноги. Девочки не могли разглядеть его лица в темноте. Еще немного они пошептались и спустились в кухню.
Филипп не был некрасив, но его портила беспокойная мимика, к тому же руки его все время суетливо двигались.
— Ты обучился ремеслу писаря? — спросила Анна напрямую.
— Ремеслу писаря? — повторил он вопрос Анны, посмотрев на девочек, — Ремеслу писаря? — взгляд его впился в Марию. До чего же своеобразное и прекрасное лицо у этой девушки! Узкий нос, тонко очерченные брови и эта стройная шея! Оценивающим взглядом Филипп окинул всю ее фигуру. — Ремеслу писаря? — еще раз переспросил он, скривив презрительно губы. — Разве я домосед, который ничего не может делать своими руками, кроме как держать гусиное перо? — он протянул руки к Марии и сжал их в кулаки так судорожно, что побелели костяшки пальцев. — Вот где сила! — начал хвастаться он. — Вы, наверное, в это не верите!
— Ты принес нам масло, — сказала Анна, чтобы перевести разговор на что-нибудь другое, — и мы за это благодарим твою мать.
Она встала, и что-то принесла из комнаты.
— Вот, возьми кусок копченого мяса и отнеси своим родителям, чтобы они не обиделись на нашу неблагодарность.
Но Филипп отказался, широко растопырив руки.
— Я не возьму! — и повторил — Этого мяса я не возьму, тетя! Если же мне вдруг что-нибудь понадобится, я сообщу тебе об этом.
Не отрываясь, он смотрел на Марию, которая медленно покраснела до корней волос.
Анна встала.
— Племянник, — сказала она обескровленными губами, — передай от нас привет родителям. Я очень благодарна твоей матери.
Твердыми шагами она подошла к двери, широко распахнула ее и стояла на пороге, пока Филипп не покинул дом.
Прошло много времени, прежде чем три женщины вышли из состояния оцепенения. Молча они вынули лучину из подставки и перенесли ее в комнату. Они долго не могли уснуть, ворочаясь и глядя в темноту, мучимые неясными, тревожными мыслями.
Несколько дней спустя после посещения Филиппа в Лионе вспыхнул пожар, опустошивший четверть города. Спасти домик Анны также не удалось. Девочки смотрели на пылающие балки и плакали: они теряли кров, под которым им жилось уютно и спокойно. Рене, помогавший при тушении пожара, взял Анну с дочерьми к себе в дом.
Они переселились в чердачную комнату, как и вначале, и снова оказались без имущества. Но теперь все было по-иному.
Жан сидел у очага, пуская слюни, и больше не понимал обращенных к нему слов. Место хозяина теперь занял Рене, который стал еще более замкнутым. Лишь иногда он печально глядел на Марию.
Угрюмый Филипп сидел рядом с Рене на длинной стороне стола. Тетя же заняла торец, как хищная птица — свое гнездо. Мария сидела напротив Филиппа.
