Скоро пошли женщины. Они напоминали модные картинки, и Джинии было занятно смотреть на них, потому что это была мода двухлетней давности. Их сменили голые женщины. Потом появились голые мужчины, и Джиния поскорее перевернула эти листы, застеснявшись Родригеса, который сидел, прислонившись к стене, и заглядывал ей через плечо. Наконец опять попалась одетая женщина – широколицая деревенская девушка, нарисованная до пояса.
– Кто это? – спросила Джиния.
– Наверно, его сестра, – сказал Родригес.
– Луиза?
– Не знаю.
Джиния внимательно изучала эти большие глаза и тонкий рот. Девушка была ни на кого не похожа.
– Хороша, – сказала Джиния. – Вот если бы все портреты были такие. А то у вас, художников, люди всегда выходят какими-то сонными.
– Это ты ему говори, – сказал Родригес, – я тут ни при чем.
У Джинии было так радостно на душе, что, догадайся об этом Родригес, он, наверное, поцеловал бы ее. А он, напротив, что-то погрустнел, и, если бы не свет, еще сочившийся сквозь стекла, Джиния приласкала бы его, вообразив, что это Гвидо сидит на тахте. При мысли о нем она закрыла глаза.
– Как хорошо, – сказала она вслух.
Потом она еще раз спросила Родригеса, не знает ли он, в котором часу завтра приезжает Гвидо. Но Родригес ответил – трудно сказать, возможно, он приедет на велосипеде. Тут они заговорили о родных местах Гвидо, и, хотя Родригес там никогда не был, он шутки ради описал их Джинии, как скопища свинарников и курятников, откуда не так-то просто выбраться, потому что дороги там такие, что в эту пору по ним ни пройти, ни проехать. Джиния нахмурилась и велела ему перестать.
Они вместе вышли из студии, и Родригес обещал, что не будет стряхивать пепел куда попало.
– Я вообще буду ночевать сегодня где-нибудь на скамейке. Идет?
Они, смеясь, вышли из подъезда, и Джиния села на трамвай, думая об Амелии и о девушках, которых она видела на рисунках, и мысленно сравнивая себя с ними. Казалось, только вчера они с Амелпей были на холме, а вот уже и Гвидо возвращался.
Назавтра она проснулась сама не своя. Время до обеда пролетело как миг. Она условилась с Родригесом, что, если Гвидо приедет, они будут в кафе. Затаив дыхание, она подошла к кафе и сквозь витрину увидела их у стойки. Гвидо стоял, поставив ногу на перекладину; в плаще он выглядел худым. Будь он один, Джиния не узнала бы его. Плащ на нем был распахнут, и виден был серый галстук – не тот, который она подарила ему. В штатском Гвидо уже не казался молодым парнем.
Они с Родригесом, смеясь, разговаривали. Джиния подумала: «Хоть бы тут была Амелия. Я бы сделала вид, что иду к ней». Чтобы набраться храбрости, ей пришлось напомнить себе, что она навела в студии чистоту и порядок.
Джиния была еще в дверях, когда Гвидо заметил ее, и она шагнула ему навстречу с таким видом, как будто вошла случайно. Никогда еще она так не смущалась перед ним, как в эту минуту. Он на ходу, среди сутолоки протянул ей руку, продолжая через плечо что-то говорить Родригесу.
Они почти ничего не сказали друг другу. Гвидо торопился больше, чем она, потому что его кто-то ждал. Он ободрил ее улыбкой и спросил:
– Ну, как поживаешь? Все в порядке? А в дверях крикнул:
– До свиданья!
Джиния пошла к трамваю, улыбаясь как дура. Вдруг кто-то взял ее за руку повыше локтя, и знакомый голос, голос Гвидо, шепнул ей на ухо:
– Джинетта!
Они остановились, и у Джинии выступили слезы на глазах.
– Куда ты шла? – спросил Гвидо.
– Домой.
– Не сказав мне доброго слова? – сказал Гвидо и, нежно посмотрев на нее, сжал ей руку.
– О, Гвидо, – сказала Джиния, – я так тебя ждала. Они молча вернулись на тротуар, потом Гвидо сказал:
– Теперь ступай домой, а когда придешь ко мне, пожалуйста, не плачь.
– Сегодня вечером?
– Сегодня вечером.
В этот вечер Джиния, перед тем как выйти из дому, помылась специально для Гвидо. При мысли о предстоящем свидании у нее подкашивались ноги. Она, замирая от страха, поднялась по лестнице и, подойдя к двери, прислушалась. В студии горел свет, но было тихо. Джиния покашляла, как она уже делала один раз, но за дверью не послышалось никакого движения, и она решилась постучать.
ХV
Ей, смеясь, открыл Гвидо, и из глубины комнаты послышался девичий голос:
– Кто там?
Гвидо протянул ей руку и сказал:
– Заходи.
