Андрей полыхнул смущением. Старший брат едва сдержал улыбку, вот сколько уже лет Андрею, а все краснеет, как девица, но этим брат еще более симпатичен.
– Недосуг все, владыка.
– А есть ли зазноба на примете?
Чего это он так женитьбой озаботился? Небось будет какую угорскую невесту торговать, как Даниилову сыну Констанцию сосватал. Сам же и сказывал, что Лев с женкой на латыни беседы ведет, потому как он угорского не знает, а она ни слова по-русски. То, что не знает, полбеды, беда, если не желает знать. Александр тем паче напрягся, что если на иноземке жениться, значит, то ли ее в греческую веру приводить, либо самому в латинскую переходить, либо… Только этого «либо» не хватало!
– Нет зазнобы.
– А для тебя, Андрей Ярославич, невеста есть. Достойная, добрая и собой хороша. Молода, правда, но этот грех с возрастом пройдет.
– Кто? – Андрей тоже осторожен, только что пережил нешуточный интерес ханши, едва смог избавиться, теперь от женщин бежал как от огня.
– У князя Даниила Галицкого дочь есть. Устинья. А?
Андрей пожал плечами:
– Не ведаю я его дочерей.
– Зато я ведаю, Устиша на моих глазах росла, девушка достойная, в вере греческой и менять не собирается.
Сказано с нажимом, скорее для князя Александра, чем для самого предполагаемого жениха. Что ж, выбор достойный. Породниться с галицким князем любому лестно. А через него и с половиной Европы, потому как Лев только что на дочери Белы женился, сам Даниил на племяннице Миндовга, старшая дочь за мазовецким герцогом замужем. И вдруг сообразили сразу оба, что они и без того родичи, ведь их мать и княгиня Анна, мать Устиньи, – сестры!
– Я помню, что вы с Устиньей двоюродные брат и сестра. Но раз сам предлагаю, значит, разрешу такой брак.
– Что ж, Андрей, женю тебя на дочери Даниила Романовича!
Александр сказал это по праву старшего брата, на Руси, если уже нет в живых отца, его заменяет старший брат, и согласие давать ему, и благословлять тоже. Сказал, потому что видел, что сам Андрей согласен, доволен предложением митрополита, а Андрею показалось обидным. Он, владимирский князь, должен просить разрешение у Александра?
Вообще во Владимире была странная ситуация. По ханскому ярлыку из Каракорума владимирским князем получался Андрей. А признавали таковым все Александра. Понимала Русь, кто из князей старший, более опытный, за кем сила. Это начинало самого Андрея злить, в своем собственном уделе он вынужден быть на вторых ролях! Заметил это и митрополит, решив поговорить с Александром, посоветовав отступить. Не время меж братьями раздор заводить.
Из Холма в дальний путь собирался большой поезд – к своему будущему мужу Великому князю Владимирскому Андрею Ярославичу ехала невеста дочь галицкого князя Даниила Романовича Устинья. Кроме множества женщин, отправившихся вместе с княжной, множества возов и телег с приданым и просто скарбом для новой жизни, во Владимир-на-Клязьме собралась и немалая дружина. Во-первых, для охраны, во-вторых, чтобы показать мощь галицкого князя, в-третьих, просто для солидности. Но главное – первое, слишком опасным было далекое путешествие по часто безлюдным землям.
Поделив на улусы земли Орды, татары привычно поделили и земли Золотой, как звали русские по цвету ханского шатра, Батыевой Орды. Сам Батый правил восточной частью – левобережьем Итиля (Волги), а на правом берегу и докуда хватало сил располагались земли царевичей и военачальников. Северо-Восточная Русь была под рукой старшего сына Батыя Сартака. Киевское княжество и Болоховские земли у Куремсы. Сам Батый поставил свою столицу Сарай-Бату на левом берегу Итиля (Волги), ему по душе степи…
Сартаку князья только подарки возили, а вот Куремса на своих землях свое правление ввел и дань сам собирал. И потянулись беженцы с Киевских и Черниговских земель в Залесскую Русь, росли Москва, Коломна, Тверь…
Эту картину увидели изумленные галичане по пути к Владимиру-на-Клязьме. По зимнему санному пути люди торопились перебраться на новое место, чтобы весной успеть отсеяться. Пустела Киевщина, зато прибывало в том же Муроме, стояли пустыми дома в весях Черниговщины, но принимали к себе земли Переяславля Залесского. Яков Дядькович, сопровождавший княжну к ее будущему мужу, кипел от возмущения:
– Этак они всю Южную Русь обезлюдят!
Ему ответил сотник Тетерев:
– Значит, там лучше, было бы хуже, не бежали бы с родных мест.
– Чем лучше, ну чем?! Князья под Батыгу встали?!
Тянулись и тянулись веси, кое-где и вовсе пустые, кое-где сожженные когда-то татарами и не восстановленные. Устинье стало страшно, казалось, вся земля в разоре, как же жить-то? Яков Дядькович другому ярился: чтобы проехать по русским землям без опаски, нужно у Куремсы грамоту получить.
– По своей земле и по ханской грамоте ездить!
Тетерев усмехнулся:
– А ты бы рискнул и без татар через Брянские земли спокойно проехать? А по Литовским?
– То Миндовг, чужие совсем, а здесь свои, русские!
– Какой же Миндовг чужой, коли Даниил Романович на его племяннице женился?
Вот и получалось, что Куремсова защита самая сильная, с его разрешением не испугались и по Русской земле ехать. Княжну в Переяславль не повезли, охранную грамоту добыли загодя, отвезя немалые дары Куремсе. Встретиться договорились в Киеве, но очень пожалели, что вообще приблизились к городу. Прошло уже столько лет, но город еще не восстановился. Живи в нем Великий князь, может, и наладилась бы жизнь поскорее, но Великий князь теперь Владимирский, а в самом Киеве правил именем Александра Ярославича, прозванного Невским, боярин Дмитр. Как ни тяжела княжеская длань, а без нее и городу не встать…
Едва-едва начали восстанавливать Десятинную, почти не шумел Торг, большинство домов стояли пустыми… Хорошо хоть ждать не пришлось, посланный за грамотой Борис уже был наготове. Дальше двинулись до Десны и по ней до самого Дебрянска (Брянска). На разоренный Чернигов даже смотреть не хотелось… По всей Десне, где татары побывали, разруха.
Тем неожиданней оказался нетронутый Дебрянск. После гибели в Сарае Михаила Всеволодовича Брянское княжество распалось на четыре отдельных, всем сыновьям, кроме старшего, беспокойного Ростислава, окончательно ушедшего к тестю Беле, остальные получили по наделу. В Дебрянске, как самом сильном, сидел старший из оставшихся Роман Михайлович.
Он принял хорошо, сказал, что встречное посольство от Великого князя Андрея Ярославича уже третий день дожидается. Известие о том, что жених прислал поезд и защиту навстречу, Устинью обрадовало, было приятно сознавать, что множество людей ездят туда-сюда, только чтобы ей было безопасно и удобно. Конечно, расставание с родным Холмом и отцом не было легким, но княжон воспитывали в понимании, что в родительском доме остаются только в старых девах, а это худая доля и позор. Устинья Даниловна тоже понимала, что выпорхнет от отчего порога, как только в возраст войдет. Плохо только, что не мать в дальний путь наставляла, а что свекрови не будет, так это не беда, свекрови они разные бывают, может, лучше и никакой, чем такая, которой невестушка с первого взгляда не понравится!
С княжной ехало достаточно мамок, чтобы дать женские советы, а уж советов в правлении ей не нужно, отец всегда говаривал своей любимице, что если б сыном была, то ей, Галич оставил, больно способна ко всему разумному! Устиша гордилась и своими способностями, и отцовской любовью. Мать ревновала к отцу, и непонятно, кого к кому больше. Иногда выговаривала дочери ни за что, только потому, что отец похвалил.
Но теперь все в прошлом, скоро она уже приедет к будущему мужу, а там и свадьба… Какой он, Великий князь Андрей Ярославич? Устинья много слышала о его старшем брате Александре Ярославиче, которого даже прозвали Невским за особую доблесть. Но Великим князем поставили не его, а младшего, Андрея Ярославича! Значит, он куда как умней и храбрее брата. Вот за какого князя предстояло выйти замуж Устинье Даниловне! Было от чего гордиться.
