клеточкой кожи прикосновение его стройного и мускулистого тела.
— Умывайся, ковбой, а я приготовлю завтрак. — Она постепенно возвращалась к себе прежней, к тому состоянию, где ирония служила отличной защитой от любых неожиданностей. — Надеюсь, в этом нет ничего слишком романтичного для тебя?
— Ну, если ты не будешь поить меня амброзией, то нет. — Ральф усмехнулся. — Я уже говорил тебе, принцесса, что ты восхитительна?
Подхватив Тори на руки, Долли направилась на кухню. Поджаривая тосты, она с некоторой грустью думала, что впервые за многие годы готовит завтрак для мужчины, с которым провела ночь. И это было очень приятно, но сможет ли она каждое утро, несмотря на лень или плохое настроение, вставать к плите, да еще и получать от процесса варки яиц, например, такое же удовольствие?
Нет, конечно, существуют кафе или наемная прислуга. Вот Маргарет никогда не утомляла себя такой мелочью, как повседневная забота о мужьях. Она искала в жизни только удовольствий и не собиралась попусту растрачивать годы на хозяйственные дела. Даже когда родилась Долли, Маргарет не просиживала часами у колыбельки, напевая песенки: для этого существовала няня.
Возможно, этот эгоизм, замкнутость на себе и стал причиной того, что мать и дочь постепенно отдалились друг от друга. Они были слишком разными и по-разному смотрели на жизнь. Если одна меняла мужчин в вечной погоне за неуловимым счастьем, то другая, взрослея, начала понимать, что это — бег в никуда. И однажды, после очередного разочарования, оставившего в душе болезненный след, Долли сформулировала для себя правила, которые должны были защитить от любых неприятностей. Правда, судьба оказалась намного хитрей и коварней.
Ральф, неслышно подкравшись, обнял Долли за талию.
— Обнаженная принцесса у плиты: век бы любовался этим зрелищем.
— А потом умер бы от голода. — Она рассмеялась и, нехотя высвободившись, обернулась. — Садись, все готово. Амброзии не обещаю, но вот глоточек коньяка…
— С самого утра отравлять себя алкоголем? — с деланным возмущением спросил Ральф.
— Милый, уже далеко за полдень. Посмотри на часы.
Долли расставила на столе тарелки и чашки, достала из бара два бокала. Эти вроде бы незначительные и такие привычные движения доставляли ей несказанное удовольствие. Ральф с аппетитом завтракал, Тори тоже устроилась у своей миски, явно собираясь съесть все до последнего кусочка. Маленькая семья… Точнее, могла бы быть маленькая семья, если бы не множество «но», о которые спотыкалась фантазия.
И самое главное — это то, что через несколько дней любовно сооруженное гнездышко развалится. Вряд ли Ральф всерьез думает остаться здесь навсегда. Он ничего не обещал, не давал никаких клятв. Просто приятное времяпрепровождение. Он ведь тоже, наверное, немного устал от одиночества. Два человека в огромном городе встретились, чтобы согреть друг друга своим теплом. Но уже скоро разлетятся в разные стороны, как легкие беспечные мотыльки.
Долли пыталась убедить себя, что ничего страшного не произойдет. Они останутся друзьями и, возможно, будут изредка делить постель, раз это доставляет обоим такое наслаждение. Хотя нет, что за глупые мечты! Ковбой ведь думает лишь об одном: как бы поскорей вернуться в запыленный крошечный городок и усесться там в кресло шерифа, чтобы охранять покой жителей.
А потом женится на найденной миссис Вильямс и придирчиво отобранной среди других претенденток девушке с длинными косами, будет нянчить детей, потихоньку стареть… Ну хорошо, а что ожидает саму Долли? Работа в полиции, сложные задания, повышения в звании, редкие любовники, с которыми все скучнее. И опять беспросветное одиночество, скрашиваемое присутствием верной Тори.
Или же она, устав от однообразно сменяющих друг друга дней, подаст в отставку и повторит судьбу своей матери? Боясь бессонных ночей, когда ветер завывает за окнами, как дикий зверь, выйдет замуж за первого подвернувшегося, превратится в путешествующую дамочку, которой не на что тратить деньги, потому что уже все испробовано и ничего больше не хочется. И ничего не оставит после себя, даже наследника, которому можно было бы передать миллионы, не принесшие счастья.
Долли передернула плечами и испуганно оглянулась. Нет, все в порядке. Ральф пьет кофе и просматривает какой-то журнал, Тори свернулась клубочком и мирно дремлет. И Долли не обернулась худой накрашенной старухой, дрожащими руками перебирающей выцветшие фотографии.
— Ковбой, куда исчез твой романтизм? — Она, ощущая потребность в движении, чтобы убедиться в реальности своего существования, вскочила и, обхватив Ральфа за плечи, заглянула ему в глаза. — Пойдем погуляем, подышим свежим воздухом. Мне жаль каждой улетающей минуты наших каникул.
— Все, что пожелает моя принцесса! — воскликнул он. — Но сначала поцелуй меня.
Это были чудесные дни, наполненные, переполненные нежностью и страстью. Долли и Ральф жили, словно в каком-то волшебном сне, где добрая фея охраняла их от любых невзгод. Долгие прогулки по паркам, ленивые послеполуденные часы, проведенные на пляже под жарким солнцем, океан, бесконечно синий, как глаза Ральфа, а по ночам, под звездами, отливавший изумрудным блеском…
Обещания Долли устроить пир так и остались обещаниями, но в многочисленных открытых кафе кормили вкусно и подавали прохладное, чуть горчащее вино. И можно было танцевать под печальные мелодии прошлого, наигрываемые музыкантом на черном блестящем рояле. А как хорошо было не спеша возвращаться домой, держась за руки. И заниматься любовью, утолять жгучий голод страсти, но так и не чувствовать пресыщения.
Долли изучила до мельчайших подробностей загорелое тело Ральфа, все его родинки и морщинки. Когда они, усталые, но счастливые, лежали рядом, она водила кончиками пальцев по его теплой коже, словно пыталась написать какое-то тайное письмо, где было бы сказано самое главное. А Ральф перебирал пряди ее густых волос, вдыхал их аромат и иногда засыпал, так и не выпустив их из рук.
Они оба, как будто сговорившись, ни слова не сказали о том, что ожидает их в ближайшем будущем. И объяснения в любви так и не случилось. А воскресным вечером, проводив Долли домой после чудесно проведенного дня, Ральф лишь легко коснулся губами ее щеки, но не стал входить в квартиру.
— Мне надо забежать к себе. — Он смущенно кашлянул. — Завтра на работу, и я…
— Конечно, — быстро проговорила Долли, для которой это не было неожиданностью. — Мы замечательно провели время, правда?
Он внимательно посмотрел на ее спокойное и доброжелательное лицо, словно торопясь что-то понять. Но она долго готовилась к этой минуте и ни одним жестом не выдала своего состояния. Хотя больше всего Долли хотелось прижать его к себе и никуда не отпускать, даже если придется удерживать силой. Гордость не позволяла ни о чем просить.
— Да… Значит, до завтра, принцесса?
— До завтра, ковбой! — Она улыбнулась, чувствуя, как слезы начинаю жечь глаза. — Не опоздай, а то Кларк решит, что ты сбежал в свои Полторы Овцы.
— Четыре Лошади! — привычно поправил Ральф, уже спускаясь по лестнице.
10
Торопясь утром на работу, Долли все пыталась убедить себя, что совершенно равнодушна. Она потратила на это целую ночь, запивая слезы неразбавленным виски, и теперь чувствовала себя не выспавшейся и раздраженной, голова болела, а в ногах ощущалась неприятная слабость.
Даже верная Тори не выдержала и, устроившись на подушке, задремала, чутко поводя ушами. А Долли все разбирала, словно головоломку, свои отношения с Ральфом, складывая кусочки воспоминаний так и этак, но цельная картинка никак не получалась.
— Долли, привет! — Ну конечно, именно Дональд должен был встретиться первым. — По тебе не скажешь, что ты неделю отдыхала.
— Спасибо за комплимент, — ответила она сердито и прошла к своему столу, где уже дожидались папки с документами, накопившимися за каникулы.
— Интересно, а наш ковбой в такой же форме? — с притворной задумчивостью, ни к кому не
