располагались гараж, спортзал, душевая; крошечный, буквально метра четыре квадратных, бассейн, служивший резервуаром для воды на случай аварии водопровода, и разнообразные хозяйственные помещения, включая генераторную – на случай аварии на электростанции.
На собственно первом этаже, имевшем вход со двора, располагались большая терраса, просторная гостиная с камином, туалетная комната и кухня с подсобным помещением. Из гостиной вела лестница на второй этаж, где находились три спальни и туалет с ванной; при этом одна спальня имела уютную лоджию метров шесть квадратных, а через другую проходила лестница на крышу. На крыше имелся бассейн, откуда открывался вид как на Луштицу, так и на Топольский и Герцегновский заливы. Особенно великолепна была панорама раскинувшегося на дальнем берегу города Герцег-Нови.
Марина показала наши комнаты. Нам с Тавровым она отвела комнату с лоджией и двумя кроватями, Липатов получил в свое единоличное распоряжение соседнюю, за стеной, спальню, с единственной французской кроватью. Марина, как я понял, занимала спальню с лестницей на крышу.
Мы приняли душ, и я почувствовал сильный голод: на борту самолета я съел всего пару бутербродов.
– Можно закусить пршутом, оливками и сыром, – предложила Марина. – Готовить у меня нет времени, извините. Но здесь, в Росе, есть отличный ресторан «Адриатик». Вид у него непрезентабельный, но хорошая недорогая кухня. А спагетти карбонара там просто бесподобны! Можно съездить в Тиват, я знаю владельца конобы «Маэстрал»: он сам лично отбирает и привозит свежайшие морепродукты. Если уж хотите Котор посмотреть, то там рядом, в Доброте, есть ресторан «Эллас»: там тоже вкусно и недорого.
– А давайте съездим поужинать в Будву, – предложил Тавров. – Конечно, это раза в два дальше, чем Тиват, но у меня такая традиция: как приезжаю в Черногорию, так сразу в Будву, в конобу «Старый град». Там отличная рыбная чорба. Не возражаете, Марина?
– Знаю эту конобу, – кивнула Марина. – Летом там поет замечательный музыкант Горан. Не знаю даже, работает ли сейчас этот ресторан. Но если уж вы так хотите, то можно съездить и в Будву. Не Москва все- таки: пробок нет, расстояния небольшие.
– Буду вам очень признателен, – наклонил голову Тавров. Настоящий полковник! Я думал, что он еще чмокнет ручку Марины, но Тавров воздержался: для него это было бы слишком. Интересно, зачем ему нужно в Будву?
Коноба «Старый град» была открыта, и хозяин обрадовался, вдруг увидев в несезон старых клиентов. Мы сели за длинный стол у входа и заказали рыбную чорбу, печеную дораду и, разумеется, «Вранац про корде»: в честь приезда можно немного кутнуть.
Посреди трапезы Тавров встал и направился в туалет, примыкавший к помещению бара. Я сидел в торце стола, ближе к входным дверям, и заметил, что Тавров, войдя в барное помещение, свернул не налево, в туалет, а направо. Справа находилась только дверь запасного выхода, ведущая в узкий проход между площадью и воротами на пляж. Куда это он? Я терялся в догадках, пока не заметил боковым зрением скользнувшую по улице фигуру. Я успел повернуть голову и увидел сквозь стекло входной двери, как Тавров входит в дверь конобы «Галеб». Пробыл там он минут пять и вернулся в конобу «Старый град» тем же путем.
Зачем он заходил «Галеб»? Наверное, у него там назначена встреча, потому он и настоял на обеде в Будве. Но с кем?
Я следил за входом в «Галеб» боковым зрением, но оттуда никто не выходил. Ближе к концу нашей трапезы я тоже вышел якобы в туалет и повторил маневр Таврова. Войдя в «Галеб», я сразу бросил взгляд налево, в зал. Там сидел только один посетитель и сосредоточенно поедал мидии. Услышав, что кто-то вошел, он машинально поднял голову, и я, прячась от его взгляда, юркнул в туалет. Выждав пару минут, я стремительно вышел из туалета и выскочил на улицу, не глядя в обеденный зал «Галеба». Мне было не нужно этого делать: я уже узнал одинокого посетителя.
Это был майор юстиции Фролов.
Утром мы позавтракали пршутом и сыром. Марина сварила замечательный кофе. После завтрака мы вчетвером отправились в Котор. Я почему-то думал, что поедем туда на катере, и предвкушал удовольствие от прогулки по заливу, но Марина сказала, что на машине будет в несколько раз быстрее. Да, все правильно: неудобно заставлять Вулановича ждать из-за того, что мне хочется полюбоваться красотами Боки-Которской.
Проехав Тиват, наша машина нырнула в Врмацкий тоннель. Мне и здесь не повезло: я рассчитывал, что мы поедем мимо старого австрийского форта по серпантину, откуда открывается чудный вид на Котор и Доброту, но Марина для быстроты решила ехать по кратчайшей дороге.
Подъехав к Западным воротам старого города, иначе называемым Морскими, потому что они выходят на залив, мы оставили машину на парковке и вошли в старый город пешком. В кафе напротив часовой башни нас уже ждал Вуланович. Вместе с ним за столиком сидели еще три человека: пожилой худощавый мужчина – лысина и старомодные роговые очки придавали ему классический профессорский вид – и двое молодых парней лет двадцати пяти – двадцати восьми. Несмотря на то что один был брюнет, а другой – блондин, они чем-то неуловимо были похожи. Впрочем, их сходство могли вызывать одинаковые черные куртки из плащовки и такого же цвета брюки. Вуланович представил нас. Лысый действительно оказался профессором Ландсбергом, а молодые люди были его студентами, которых он взял с собой в командировку вроде как на студенческую практику. Брюнета звали Сандро, он был итальянцем, а блондин приходился нам земляком по бывшему СССР: студент Григорианы Юрий из украинского Ужгорода. Юрий говорил по-русски и выполнял функции переводчика между нами и профессором Ландсбергом, говорившим только по-немецки и по- итальянски – ну и латынь с древнегреческим знал, разумеется.
Профессор преподавал в Григориане два курса: «Истории Вселенских Соборов и Церкви от Никейского до Второго Ватиканского собора» и «Древней и средневековой истории Церкви». В Черногорию он приехал для поиска древних документов из старых католических монастырей, в чем ему оказывал помощь профессор Вуланович. Простодушный Вуланович рассказал Ландсбергу о цели нашего визита – разумеется, то, что знал, но и этого оказалось достаточно, чтобы возбудить любопытство Ландсберга. Тот попросил Липатова разрешить ему присутствовать во время наших музейных изысканий и оказать посильную помощь в датировке предметов. Липатов был крайне недоволен, хотя и пытался это скрыть, но мельком брошенный им в сторону Вулановича взгляд – продлись он подольше – мог бы испепелить целый флот не хуже легендарных зеркал Архимеда. Липатов был вынужден дать согласие, и наша компания покинула кафе. Марина поехала по делам, уговорившись с Липатовым о том, что он созвонится с ней, когда закончит дело в Морском музее.
В пределах старых крепостных стен город Котор невелик: не больше, чем территория внутри Московского Кремля. Поэтому мы уже минут через десять входили в палаты, построенные графом Марко Гргурином. Раньше этот большой дом принадлежал знатному которскому семейству Гргурин, а теперь здесь размещался Морской музей города Котор, в котором хранились уцелевшие вещи из дворца графов Ивеличей. Мы очень надеялись, что нужная нам вещь уцелела. И что мы ее сумеем найти.
В музее нас уже ждал служитель, предупрежденный Вулановичем. Он провел нас в небольшой зал, где на стенах висели картины и фотографии, так или иначе связанные с родом графов Ивеличей: портреты выдающихся представителей знатного бокельского рода, два портрета Екатерины Великой, пожалованные графу Марко Ивеличу лично императрицей за заслуги перед Российской империей; корабли, на которых плавали капитаны из рода Ивеличей, в том числе последний бокельский граф Ивелич – капитан Иван Ивелич. Здесь же висели фотографии капитана и его жены. Служитель указал нам вещи из дворца Ивеличей: кресла, изящный столик на гнутых ножках и шкатулку. Но все они были изготовлены после пятнадцатого века и уже в силу этого не могли принадлежать Джованни Тозо. Липатов сказал об этом Вулановичу, и тот удовлетворенно кивнул:
– Да, я и писал об этом вам, Владимир. Однако сохранилось несколько подходящих предметов, которые не выставлены здесь из-за плохой сохранности, а денег на реставрацию у музея, к сожалению, нет. Прошу вас, идемте!
Он сделал знак музейному служителю, и тот повел нас по лестнице наверх. Там, в небольшом чердачном помещении, хранилось множество частично или полностью сломанных вещей. Вуланович вытащил на середину пару разбитых и ободранных сундуков, шкатулку без крышки, раму от зеркала, колченогий туалетный столик без ящиков и странную толстую доску, к которой была перпендикулярно,
