Или ещё что?
— Да ничего я больше не брал! — Мазила вновь попробовал вырваться. — Пусти ты!
— Ты хоть понимаешь, что вчера произошло, идиот ты мелкий? — взорвался Ворожцов. — Ты понимаешь, что Сергея больше нет? Понимаешь, я тебя спрашиваю? Или всё в игры играешь свои сталкерские?
— Э, ну-ка остынь, — жёстко вклинился Тимур, беря Ворожцова за запястье. — Нашёл время сцены закатывать.
Ворожцов опустил веки и знакомо засопел, разжимая кулаки. Мазила тут же отступил от него, одёрнул куртку и сплюнул.
— Всё я понимаю, — обронил он. — Я всё давно понимаю. Хватит меня тут за маленького…
Он не нашёлся, как закончить фразу, и отвернулся.
В небе засверкало. Ярко и долго. Гром дробно раскатился над кладбищем автобусов, посреди которого стояли пятеро измотанных подростков, и напряжение между ними едва ли было меньше грозового.
Тимуру показалось, что после завтрака прошёл не час, а целая вечность — такая усталость вдруг навалилась на него. На миг захотелось забить на всю эту дурацкую затею и вернуться домой. Выбраться из зябкого ада. Здесь всё другое: правила, законы, порядки. Здесь потери слишком быстро забываются. Здесь затюканные тихони то спасают тебе жизнь, то выпускают клыки.
Но Тимур вспомнил отца с матерью, их постоянные споры на кухне, наплевательское отношение к нему и его мнению… И обида новой волной прокатилась внутри. Нет уж! Больше предки не станут помыкать им и относиться, как к ребёнку. Раз уж он решил изменить себя, значит, так тому и быть. Никто не обещал, что дорога к цели окажется лёгкой.
— Проехали, — решительно сказал Тимур, поправляя рюкзак. — Нужно скорее разбивать лагерь, иначе попадём под ливень.
— Пошли, — хмуро отозвался Ворожцов, который уже немного остыл, выпятил нижнюю губу и опять стал похож на зубрилу. — Здесь слякотно. Поставим лагерь за пустырём.
Мазила фыркнул. Было видно, что мелкий всерьёз обиделся на Ворожцова. Тимуру не улыбалось разводить по углам ещё и этих двоих, поэтому он просто пошёл вперёд. Некогда сейчас распускать слюни.
Ворожцов нагнал его и молча пристроился рядом, водя своим ПДА туда-сюда. Остальные потянулись следом.
Туман окончательно рассеялся, и теперь было заметно, что автобусов здесь не так много, как казалось в размывавшей границы видимости дымке. Десятка полтора, не больше. За последним проржавевшим «ЛАЗом» начиналось поле, а дорога ветвилась. Правая тропа скрывалась за холмом, левая грунтовка тянулась к сосновому пролеску. А посередине шла вообще какая-то старая пашня.
На развилке Ворожцов притормозил.
— Налево? — обернулся Тимур, сбавив шаг.
— Да. Только…
Тимур остановился.
— Что ещё?
— На сканере странные метки.
— Какие метки?
— Размытые. Сзади нас, метрах в ста.
— Помехи, наверное.
Ворожцов развернулся, отстранил мелкого и направил ПДА в сторону автобусов. Прибор пиликнул, завибрировал в его руке.
Мазила напрягся и поднял пистолет, который успел кое-как зарядить на ходу. Тимур тоже встал рядом, отодвигая притихших девчонок за себя.
Сверкнуло. На этот раз грохот почти сразу обрушился с неба. Порыв ветра принес запах дождя.
— Я боюсь, — произнесла Наташка за спиной. Чётко и осознанно. В её голосе не было больше истерики. В нём дрожал животный ужас и какое-то тихое, пугающее до озноба сумасшествие. — Хочу, чтобы Серёжа вернулся.
— Тише, — одёрнул её Тимур, ощущая, как мурашки бегут по шее и спине. — Нечего бояться. Просто помехи на…
Он не договорил.
Между автобусами мелькнула фигура, почти сразу — вторая. Оттуда донеслись неразборчивые голоса. ПДА задрожал, и Ворожцов еле успел сунуть его под мышку, чтобы не выдать себя громким пиликаньем. Но «пл-л-лум» всё же раздался, и те, кто скрывался за автобусами, мгновенно притихли.
— Выруби шарманку! — шепнул Тимур. — И так запалился.
— Тогда и мы ничего не увидим, — возразил Ворожцов.
— Вырубай! Лучше так, чем быть мишенью.
Ворожцов суетливо закрыл программные окна, защёлкал клавишей питания. Наладонник всхлипнул и вырубился.
— А теперь уходим, — тихо приказал Тимур. — Давайте живей! Мелкий, мы с тобой прикрываем.
Мазила направил пистолет на край ближайшего автобуса. Тяжёлый ствол гулял в его руках, как живой. С непривычки он даже не сразу разобрался, где флажок предохранителя.
Ворожцов повёл перепуганных девчонок к редколесью.
— Как думаешь, сталкеры или военный патруль? — бросил Мазила, отступая.
— Да плевать кто, — процедил Тимур, чувствуя, как сердце опять начинает заходиться в бешеном ритме. — Валить отсюда надо!
Из-за кабины высунулось что-то круглое. Тимур направил на предмет обрез и приготовился стрелять, но пригляделся и сообразил: каска. Кто-то высунул шлем-сферу на стволе автомата.
Проверяют.
Значит, те люди их тоже боятся.
Каска пропала. И почти сразу донёсся грубый голос с сильным украинским акцентом.
— Слышь, хлопцы, вы с Тёмной Долины, чи шо?
Мазила, не останавливаясь, щёлкнул курком. Тимур крутанул головой, отмечая, где остальные. Ворожцов с девчонками уже были на полпути к пролеску.
Ещё чуть-чуть — и можно бежать.
Сердце так долбило в груди, что казалось, вот-вот проломит рёбра. Сквозь стук пульса в ушах и шум ветра слышалась возня за автобусом. Видимо, незнакомцы перегруппировывались.
Тимур вдруг явственно осознал, что в стволе обреза всего один патрон, времени на перезарядку не будет, и если они сейчас побегут, то станут отличными мишенями.
Страх заметался внутри загнанным зверем, потроха свело мерзкой судорогой, колени дрогнули. Да уж, это вам не по вертолётикам стрелять.
— Может, отозваться? — не выдержал Тимур. — Как думаешь?
Мазила не ответил. Он продолжал пятиться и сжимать ТТ обеими руками. Физиономия побледнела, словно у мелкого внезапно откачали кровь изо всей его лопоухой башки.
— Мужики, ну вы чё? — снова заговорил украинец. — Мы ж не на хабар заримся. Мы ж погутарить хотели.
Из-за кабины показался силуэт, и над ухом прогремел выстрел. Тимур инстинктивно присел и тоже надавил на спусковой крючок. Обрез дёрнулся. Громыхнуло. Дробь ушла в землю метрах в пяти от него, подняв в воздух фонтан грязи, но взглядом Тимур успел выхватить важную деталь: фигура, показавшаяся из-за автобуса, мотнулась назад и упала.
И в этом не было его заслуги.
— Попал, — сказал Мазила, следя за струйкой дыма, выползшей из ствола пистолета и тут же сорванной ветром.
Оглушённый Тимур скорее прочитал это слово по трясущимся губам мелкого, чем услышал его. Пороховая гарь шибанула в ноздри, заставила зажмуриться. На краю сознания заплясала одинокая мысль: «Сейчас по нам начнут стрелять». И эта мысль так сильно напугала, что рассудок на секунду помутился.
