'Как женщину, которая мало чего стоит, — подумала она с горечью. — Или как богатую даму, которая со временем может выйти замуж за аристократа-вдовца с детьми, которым нужна мать, или за пожилого священника, нуждающегося в молодой компаньонке для управления своей паствой'. Но в любом случае жизнь будет отдана кому-то для ее использования. Она никогда не узнает и не будет обладать чем-то, принадлежащим только ей, по ее выбору. Это несправедливо, совершенно несправедливо!
Слова эти прозвучали в ее сознании прекрасной музыкой.
Она встала с кровати, чувствуя, что весь мир сосредоточился в стенах Китайской комнаты. Что бы ни случилось здесь, это окажет влияние на всю ее жизнь.
По комнате пронесся порыв ветра, холодного, как всегда в феврале, но он принес с собой запах роз и фиалок, гиацинтов и лилий. Джулианну отделяло от темного силуэта всего несколько футов. Для преодоления этого расстояния потребовалось больше мужества, чем было нужно две недели назад, чтобы войти в церковь Святого Георгия и присутствовать на свадебной церемонии.
'Возможно, это потому, — вдруг подумала Джулианна, — что я намерена сделать что-то по собственному выбору, а не только столкнуться с результатами ситуации, складывающейся помимо моей воли. Что бы ни случилось здесь сегодня ночью, праведное или неправедное, будет происходить по моему выбору'. Она остановилась перед ним, его облик перестал казаться тенью.
— Я выбрала!
Его руки коснулись ее лица. Пальцы были нежны, а дыхание — сладкое, теплое, человеческое.
— Моя сладкая Джилли, — прошептал он. Молния осветила небо. Ее яркий свет заставил Джулианну вздрогнуть: она увидела его. На мгновение его профиль обрел реальность мускулов и кожи, высоких скул, прямого носа, нежного рта и странно светлых глаз на бледном лице.
'Он прекрасен', — подумала она. Этот мужчина был настолько красив, что ей захотелось прижать его к своей груди навечно. В следующее мгновение она оказалась в его объятиях.
Его губы коснулись ее губ, и это прикосновение вызвало в ней бурю чувственности. Она вся начала таять. Тело обмякло, она прильнула к нему и обняла его за шею, ее грудь прижалась к его груди.
'Какой у него сладкий рот, — подумала она, — как радостно ощущать себя в его объятиях!».
Его руки сжали ее еще крепче, и он начал двигать ее по направлению к кровати. Почувствовав край матраца, она села, он оказался рядом, почти лежа на ней. Его руки нашли ее грудь и начали нежно поглаживать. Она почувствовала, что его пальцы начинают расстегивать пуговицы халата, и ощутила, какая горячая у него рука, скользнувшая в ложбинку между грудями и коснувшаяся соска. Ее тело было непривычно к таким ласкам, и она попыталась отвести его руку, но он отвлек ее поцелуем. То ли от удивления, то ли от удовольствия ее губы раздвинулись, и его язык проскользнул в глубь ее рта.
— Ты такая сладкая, — шептал он, — такая горячая! Ты пахнешь, как пирог с вишнями.
Она подумала, не пьяна ли, ибо его ласки будили в ее теле воспоминания, которых не могло быть. Словно ее тело испытывало эти ощущения раньше, все знало и приветствовало то, что должно произойти. Когда его рот отстранился от ее рта, она почувствовала себя покинутой, но потом его язык принялся ласкать ее грудь, он вобрал ее сосок в рот и начал сосать его.
Переносить это было почти невозможно, и она застонала. Устыдившись звука своего голоса, она прижала ладонь к своему рту.
Он тут же поднял голову и взял ее за руку:
— Нет, любимая. Дай мне слушать тебя. Дотронься до меня, Джилли. Заставь меня тоже стонать.
Она не поняла, каким образом его рубашка оказалась расстегнутой, но жар его обнаженного тела поразил ее. Она, стесняясь, провела рукой по его плоской, сильной груди, удивляясь густым волосам. Он оказался слишком реальным. Как она могла думать иначе? И таким теплым. Казалось невероятным, что его тело может излучать такой жар, в то время как она дрожала.
Его рука, которую он вновь просунул под халат и которая была как горячее железо, скользнула к изгибам ее живота. Она задрожала, когда его ладонь начала делать медленные круги, втирая наслаждение в ее кожу. Он снова нашел губами ее сосок и стал ласкать его.
— Бутон розы, — пробормотал он и продолжал играть с ним кончиком языка.
Ее рука вцепилась в его плечо, а все ее тело изогнулось. Бормоча бессвязные слова благодарности, она отдалась его желанию, когда его рот перекочевал от одной груди к другой. Покинутая грудь начала болеть. Он или почувствовал это или просто знал, как это бывает. Его рука скользнула от ее живота и принялась поглаживать грудь.
Она прикрыла рукой глаза, чувствуя, что тонет в этом море чувственных наслаждений. А ниже, там, где его бедро раздвинуло ее ноги, она ощущала растущее давление, сладкое напряжение его члена. В ней рождалось страстное желание. Ее нервы были напряжены, а тело трепетало под его тяжестью.
Она услышала его смешок, он приподнял голову:
— Вас очень легко удовлетворить, миледи. Вы такая страстная и такая женственная!
Она хотела спросить его, хорошо ли это, потому что единственное упоминание о 'легких' женщинах, какое она когда-либо слышала, носило отнюдь не доброе начало. Но его рука медленно передвигалась все ниже, и она не могла думать ни о чем, кроме того, куда эта рука тянется и что произойдет дальше.
Его рука погладила ее талию, коснулась округлости бедра, слегка прижала живот и стала двигаться еще ниже…
— О!
Он приглушил ее возглас поцелуем, так что она могла только подчиниться ему. Что он делает? Сладкая мука от его прикосновения, медленные круговые движения его руки причиняли невиданное наслаждение. Она прикусила губу и, услышав, как он заворчал, сообразила, что это его губу она укусила.
Он лежал на ней, вжимая ее тело в пуховый матрац, но она не протестовала. Он был на ней как одеяло, тяжелое, но теплое и такое приятное… и знакомое. Его ноги сплетавшиеся с ее ногами оказались голыми и чуть волосатыми. Оказывается, он успел раздеться!
А потом она перестала думать вообще, ибо его рука нашла сокровенный центр ее тела, и место разума занял инстинкт. Под его умелыми пальцами она быстро накалилась. Он прекрасно знал, что ей нужно и чего она хочет. Он ласкал ее своим ртом, руками, телом, пока комната не ушла куда-то, стала совсем нереальной, как тайные сны, которые однажды владели ею в ночные часы. Ее сон!
С того мгновения, как он поцеловал ее, она знала, что обратного пути не будет. Теперь, когда он приподнялся и бережно стал раздвигать ее ноги, она улыбнулась от понимания, что он ждал этого момента, ждал с той минуты, когда покинул ее комнату в ту первую ночь. Другая ночь — ночь, когда она занималась любовью как лунатик, была обманом. Она тянула руки к мужчине, дарила поцелуи, предназначавшиеся другому, отдавала свое тело. Теперь она будет принадлежать ему, зная, кому отдается.
Он гладил шелковую кожу ее живота, потом сжал ее бедра руками. Когда вспышка молнии осветила комнату, он увидел ее, распростертую перед ним. Ее нежные ноги лежали по обе стороны его бедер. Ее груди, завершавшиеся темными отвердевшими сосками, вздымались. Ее глаза, окруженные каскадом черных волос, смотрели ему прямо в глаза, исполненные желания.
Он вошел в нее медленно, судорожно вздохнув, когда ее теплая влажность вовлекла его в себя. Она инстинктивно выгнулась под ним, ее руки обняли его. Он сильнее нажал на нее своими бедрами и услышал, как она подавила крик в горле. Он хотел шепотом предложить ей кое-что, но, к его изумлению, этого не понадобилось. Она закинула свои длинные изящные ноги на него, обхватив его талию. Он откинул голову и вошел глубоко в ее лоно. Она схватила его за плечи и пригнула для поцелуя.
Испытывая наслаждение, он вдвигал свой член в нее, потом вытягивал и опять вторгался, разжигая все больше и больше, пока ее приглушенные крики и его судорожные вздохи не слились в полной гармонии…
Джулианна прислушалась, как часы пробили три. Охваченная изумлением, названия которому не знала, она поняла, что они занимались этим и раньше, что, вопреки тому, что это представляется невозможным, вопреки всякому разуму, он был в ней, он побывал в ней, он оказался частью того сна,
