— У меня никогда не было кавалера, — тихо призналась она, чрезвычайно довольная его словами.
Она не могла рассказать ему, что она не вполне еще верит в то, что произошло в этой комнате сегодня ночью.
— Я не хотела умереть, не испытав прикосновения мужчины. Ты изменил это. Спасибо тебе.
— Джилли! Я не оказывал тебе услуги из чувства доброты или жалости. О Боже! Неужели ты не чувствуешь этого? — Он прижал ее к себе с такой силой, что их тела прильнули одно к другому от плеч и до колен. — Вот почему я лежу с тобой. — Он поцеловал ее таким долгим поцелуем, что их губы просто слились. Он прошелся ладонью по ее спине и сжал ягодицу с такой силой, что она задохнулась. — А больше всего поэтому. — Он начал тереться своими бедрами о ее, касаясь своим взбухшим членом нижней части ее живота. — Ты испытываешь жалость?
Она закрыла глаза и отрицательно покачала головой, но его это не удовлетворило. Он взял одну ее руку и потянул вниз, пока она не коснулась разгоряченного члена.
— Чувствуй меня, Джилли. Теперь ты принадлежишь мне. Скажи мне, чего тебе хочется.
Удивляясь собственной беззастенчивости, она взяла в свою ладонь его пульсирующую отвердевающую плоть.
— Скажи мне, чего ты хочешь, — повторил он свой вопрос и коснулся губами уголка ее рта.
— Тебя, — ответила она
—
—
—
— Вы уверены, что с вами все в порядке, миледи? — Лицо миссис Мид изображало озабоченность. Ее острый глаз уже успел заметить наполовину осушенный графин вишневки на столике у кровати. — У вас не болит голова?
— Я прекрасно себя чувствую! — ответила Джулианна, закинув голову и широко зевая.
Она боялась, что проснется простуженной или по крайней мере будут болеть мускулы после долгого путешествия под дождем. Но, потянувшись, она поняла, что никогда в своей жизни не чувствовала себя более отдохнувшей и здоровой, чем сейчас.
Она увидела, что экономка прошла по комнате к куче одежды, которую она накануне вечером оставила мокрой кучей на полу.
— Вчера вечером, пока мы добрались до дома, я промокла насквозь и была слишком усталой, чтобы что-то делать, кроме как раздеться и залечь под простыню.
Она исподволь оглядела комнату, опасаясь увидеть какие-нибудь следы своего любовника, но их не было.
— Вы хорошо провели вечер в деревне?
— Да, — миссис Мид наклонилась, чтобы поднять мокрую одежду с пола. Мы с Томом вернулись домой, как только рассвело. Я была очень обеспокоена, когда услышала, что вы одна отправились в Блад Холл.
— Я не была одна. Джош отвез меня обратно на повозке с пони. Между прочим, вы не знаете, где он живет?
— Нет, миледи. Когда Том нанимал его, он предложил ему занять старый коттедж, но я не знаю, поселился ли он там.
— Какой старый коттедж?
— Коттедж, в котором раньше жил школьный учитель. Мы подумали, что поскольку он новый садовник, то будет правильно поселить его в этом коттедже.
— Я не возражаю. Мне просто было интересно узнать, далеко ли ему пришлось добираться вчера ночью.
— Не больше трех миль, — отозвалась миссис Мид. — Джош может позаботиться сам о себе. И все- таки я была удивлена, когда увидела его сегодня утром у дверей кухни, он хотел чая. Он не из тех, кто просит. Но сегодня утром он выглядел хуже, чем обычно. Я думаю, что он провел ночь в обществе бутылки с ромом.
'Это на него похоже', — с насмешкой подумала Джулианна. Но она обещала Другу, что присмотрит за Джошем.
— Джош сегодня работает в саду?
— Точно не знаю, но сомневаюсь. Он что-то говорил о том, что должен вернуть повозку на шахту.
— Кстати о повозке, — сказала Джулианна. — Я решила, что нам нужен свой транспорт. Я уже забыла, сколько радости мне доставляли поездки по полям.
— Кареты маркиза стоят в сарае. Вам, миледи, нужна только лошадь.
— Или пони, — улыбнулась вдруг Джулианна. — Почему я не подумала об этом вчера? В деревне продавался прелестный маленький пони. Он серого цвета, и у него красиво посаженная голова. Интересно, продали ли его?
— Я его помню, — сказала миссис Мид. — Это пони Тима Йеллана. Он хотел за него двадцать фунтов. Пока не продал. Времена сейчас тяжелые, и никто не покупает то, без чего можно обойтись.
— Как вы думаете, он продаст мне его сегодня?
Миссис Мид поняла ее вопрос. Сегодня первый день великого поста, — день, отведенный для молитв, а не для финансовых сделок. Но она знала и другое — у Тима Йеллана пятеро детей, которых нужно накормить, и больная жена.
— Думаю, что он обрадуется такому случаю. Ему сейчас нужнее деньги, чем пони. Если хотите, мой Том поторгуется?
— Нет, я хочу сама совершить эту сделку, — заявила Джулианна, выскальзывая из постели.
Выпив наскоро чашку чая, Джулианна надела свой самый скромный костюм для верховой езды. Надев шляпу, она принялась изучать в зеркале свое лицо, выискивая, нет ли на нем следов бессонной ночи, проведенной ею в объятиях тайного любовника.
Правда заключалась в том, что с того момента на рассвете, когда он покинул ее, она не могла думать ни о чем другом. Все ее тело было наполнено музыкой. Она словно обрела новые органы чувств и то, что раньше игнорировалось, теперь обрело особый смысл благодаря появившейся в ней уверенности в себе.
Первым делом она отправилась в розарий, намереваясь выполнить свое обещание справиться о
