Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения

И плачущие голоса панихид льются дождем вокруг гроба,
И тускло освещенные церкви, и содрогающиеся от горя орга́ны, — так совершаешь ты путь
С неумолчным перезвоном колоколов погребальных,
И здесь, где ты так неспешно проходишь, о гроб,
Я даю тебе ветку сирени.

7

(Не только тебе, не тебе одному, —
Цветы и зеленые ветки я всем приношу гробам,
Ибо свежую, как утро, хотел бы пропеть я песню тебе, о светлая и священная смерть!

Всю тебя букетами роз,
О смерть, всю тебя покрываю я розами и ранними лилиями,
Но больше всего сиренью, которая цветет раньше всех,
Я полной охапкой несу их тебе, чтобы высыпать их на тебя, —
На тебя и на все твои гробы, о смерть.)

8

О плывущая в западном небе звезда,
Теперь я знаю, что таилось в тебе, когда месяц назад
Я шел сквозь молчаливую прозрачную ночь,
Когда я видел, что ты хочешь мне что-то сказать, ночь за ночью склоняясь ко мне,
Все ниже поникая с небес, как бы спускаясь ко мне (а все прочие звезды глядели на нас),
Когда торжественной ночью мы блуждали с тобою (ибо что-то не давало мне спать),
Когда ночь приближалась к рассвету и я глядел на край неба, на запад, и увидел, что вся ты в истоме тоски,
Когда прохладною прозрачною ночью я стоял на взгорье, обвеваемый бризом,
И смотрел, где прошла ты и куда ты ушла в ночной черноте,
Когда моя душа, вся в тревоге, в обиде, покатилась вслед за тобою, за печальной звездой,
Что канула в ночь и пропала.

9

Пой же, пой на болоте,
О певец, застенчивый и нежный, я слышу твою песню, твой призыв,
Я слышу, я скоро приду, я понимаю тебя,
Но я должен помедлить минуту, ибо лучистая звезда задержала меня,
Звезда, мой уходящий товарищ, держит и не пускает меня.

10

О, как я спою песню для мертвого, кого я любил?
И как я спою мою песню для милой широкой души, что ушла?
И какие благовония принесу на могилу любимого?

Морские ветры с Востока и Запада,
Дующие с Восточного моря и с Западного, покуда не встретятся в прериях, —
Эти ветры — дыхание песни моей,
Их благовоние я принесу на могилу любимого.

11

О, что я повешу на стенах его храмины?
Чем украшу я мавзолей, где погребен мой любимый?
Картинами ранней весны, и домов, и ферм,
Закатным вечером Четвертого месяца, серым дымом, светозарным и ярким,
Потоками желтого золота великолепного, лениво заходящего солнца,
Свежей сладкой травой под ногами, бледно-зелеными листьями щедрых дерев,
Текучей глазурью реки — ее грудью, кое-где исцарапанной набегающим ветром,
Грядою холмов на речных берегах с пятнами теней и с большим изобилием линий на фоне небес,
И чтобы тут же, поблизости, — город с грудой домов, со множеством труб дымовых,
И чтобы бурлила в нем жизнь, и были бы мастерские, и рабочие шли бы с работы домой.

12

Вот тело и душа — моя страна,
Мой Манхаттен, шпили домов, искристые и торопливые воды, корабли,
Разнообразная широкая земля, Юг и Север в сиянии, берега Огайо, и сверкающая, как пламя, Миссури,
И бесконечные вечные прерии, покрытые травой и маисом.

Вот самое отличное солнце, такое спокойное, гордое,
Вот лилово-красное утро с еле ощутимыми бризами,
Безграничное сияние, мягкое, постепенно растущее,
Чудо, разлитое повсюду, омывающее всех, завершительный полдень,
Сладостный близкий вечер, желанная ночь и звезды,
Что сияют над моими городами, обнимая человека и землю.

13