Генри Лонгфелло. Песнь о Гайавате. Уолт Уитмен. Стихотворения и поэмы. Эмили Дикинсон. Стихотворения

Пой же, пой, серо-бурая птица,
Пой из пустынных болот, лей песню с укромных кустов,
Бесконечную песню из сумерек лей, оттуда, где ельник и кедр.

Пой, мой любимейший брат, щебечи свою свирельную песню,
Человеческую громкую песню, звучащую безмерной тоской.

О звенящий, и свободный, и нежный!
О дикий, освобождающий душу мою, о чудотворный певец,
Я слушаю тебя одного, но звезда еще держит меня (и все же она скоро уйдет),
Но сирень с властительным запахом держит меня.

14

Пока я сидел среди дня и смотрел пред собою,
Смотрел в светлый вечереющий день с его весенними нивами, с фермами, готовящими свой урожай,
В широком безотчетном пейзаже страны моей, с лесами, с озерами,
В этой воздушной неземной красоте (после буйных ветров и шквалов),
Под аркою неба предвечерней поры, которая так скоро проходит, с голосами детей и женщин,
Я видел неугомонные приливы-отливы морей, я видел корабли под парусами,
И близилось богатое лето, и все поля были в хлопотливой работе,
И бесчисленны были людские дома, и в каждом доме была своя жизнь,
И вскипала кипучесть улиц, и замкнуты были в себе города, — и вот в это самое время,
Обрушившись на всех и на все, окутав и меня своей тенью,
Надвинулась туча, длинный и черный плащ,
И мне открылась смерть и священная сущность ее.

И это знание сущности смерти шагает теперь рядом со мною с одной стороны,
И эта мысль о смерти шагает рядом с другой стороны,
И я — посредине, как гуляют с друзьями, взяв за руки их, как друзей,
Я бегу к бессловесной, таящейся, все принимающей ночи,
Вниз, к морским берегам, по тропинке у болота во мраке,
К темным торжественным кедрам и к молчаливым елям, зловещим, как призраки.

И певец, такой робкий со всеми, не отвергает меня,
Серо-бурая птица принимает нас, трех друзей,
И поет славословие смерти, песню о том, кто мне дорог.

Из глубоких, неприступных тайников,
От ароматных кедров и елей, таких молчаливых, зловещих, как призраки,
Несется радостное пение птицы.
И чарующая песня восхищает меня,
Когда я держу, словно за руки, обоих ночных товарищей,
И голос моей души поет заодно с этой птицей.

Ты, милая, ты, ласковая смерть,
Струясь вокруг меня, ты, ясная, приходишь, приходишь
Днем и ночью, к каждому, ко всем!
Раньше или позже, нежная смерть!

Слава бездонной Вселенной
За жизнь и радость, за любопытные вещи и знания,
И за любовь, за сладкую любовь, — но слава ей, слава, слава
За верные и хваткие, за холодящие объятия смерти.

Темная мать! Ты всегда скользишь неподалеку тихими и мягкими шагами,
Пел ли тебе кто-нибудь песню самого сердечного привета?
Эту песню пою тебе я, я прославляю тебя выше всех,
Чтобы ты, когда наступит мой час, шла твердым и уверенным шагом.

Могучая спасительница, ближе!
Всех, кого ты унесла, я пою, радостно пою мертвецов,
Утонувших в любовном твоем океане,
Омытых потоком твоего блаженства, о смерть!

От меня тебе серенады веселья,
Пусть танцами отпразднуют тебя, пусть нарядятся, пируют,
Тебе подобают открытые дали, высокое небо,
И жизнь, и поля, и громадная многодумная ночь.

Тихая ночь под обильными звездами,
Берег океана и волны — я знаю их хриплый голос,
И душа, обращенная к тебе, о просторная смерть под густым покрывалом,
И тело, льнущее к тебе благодарно.

Над вершинами деревьев я возношу мою песню к тебе,
Над волнами, встающими и падающими, над мириадами полей и широкими прериями,
Над городами, густо набитыми людом, над кишащими людом дорогами, верфями,