Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. По

Спит на золотой кровати, умывается росою,
Одарили три бутона колдовской ее красою,
Чтоб по ней, по Косынзяне, целый мир с ума сходил.

Там же молодец-красавец грустно по лесу бродил:
Он влюблен, и все свершит он для Иляны-Косынзяны!
Он родителей покинул, он ушел в чужие страны.
Дни и ночи он блуждает, горько плача и стеня.
Оседлал, Иляны ради, солнецветного коня. —
Конь у молодца волшебный, конь поистине чудесный,
Так высоко он летает, бороздя простор небесный,
Что и звезды не поспеют и отстанут наконец!
Ах, Иляна-Косынзяна! Ах, прекрасный молодец!
Красота и благородство, дар высокий, величавый
Вдохновенного народа! С добрым сердцем, доброй славой

Вы живые нам примеры безупречной красоты.
В вас навеки воплотились две народные черты:
Поэтическая сила и полет воображенья.
Вот откуда эти чары, этих образов рожденье.
Вам навеки в мире сказка золотой воздвигла трон.
Феи, дивные виденья, вкруг меня со всех сторон.
Вот Зорилэ и Мурджилэ — сон их клонит вековечный,
Вон три бабки-ворожейки там, где пруд белеет млечный.
Вижу в дереве лавровом спрятавшуюся красу,
Вижу я змеиный терем в очарованном лесу.
Как похитить королевну, между змей там разговоры.
Вижу край, где головами друг о друга бьются горы.
Вон я вижу Ченушоткэ[67], — он на выдумки не плох:
В деревенскую повозку запрягает пару блох!
Вижу я, как мать змиева мечет полымя из пасти,
Час ночной танцует с внуком, — вижу всяческие страсти.
Ну, а вот и знаменитый Стату-Палмэ-Барбэ-Кот.
Сургэ-Мургэ влез на печку и набил горохом рот.
Вот и старый Сфармэ-Пьятрэ, с ним болтает Стрымбэ-Лемне.

В высоте орлы-гиганты там явились, как во сне, мне.
Всем известно, что под сенью их величественных крыл
Станет молодец цветущий краше, нежели он был.
Вижу я Лягэнэ-Мунци, вижу я Ушор-ка-Вынтул,
Даже Наудэ-Нуведе и Нагреу-ка-Пэмынтул.
Вот колдуньи, вурдалаки, Матерь-Ночь, царица тьмы.
Вот мороз, одетый в шубу, на дороге в край Чумы.
Вот коварный Недруг мира, вот и Голод, злой и дряхлый.
Прохожу я через рощи, где цветет бессмертник чахлый,
В ту страну, где, если плюнешь, попадаешь в никуда…

Эти сказки лет минувших живы в сердце навсегда.
Эти образы, чаруя, предо мной проходят снова,
Воскрешая дивной силой время века золотого,
Воскрешая в сердце память о беспечном, ясном дне,
И тепло воспоминанья улыбаются во мне.
Я несусь в былое мыслью, то суровою, то нежной.
Вот и холм Капитолийский и Олимп с вершиной снежной.
Вижу я совет бессмертных, вон тритоны, Минотавр,
Вон Циклоп с единым глазом. На челе героев — лавр.
Боготворчество Эллады, — вновь его созданья живы!
Все, что создали аэдов[68] вдохновенные порывы,
Вновь душой переживаю; в этих мифах для меня —
Наших сказочных героев близнецы или родня.
Эти образы святые мифологии античной
Крепко слиты с миром сказки, с малолетства нам привычной.
Все тесней они сливались, — те же темы там и тут!
И уже, отождествляясь, смысл и образ предстают.
Миф Эллады заблудился, — полулюди, полубоги
Перешли в пределы наши по открытой им дороге
Доказательством единства древних эллинов и нас.
Из своих великолепий сохранила посейчас
Стаи сказок и поверий неугасшая Эллада, —
Их хранит народ румынский, их и воскрешать не надо.
Не исчезнуть им, доколе жив на свете наш народ.
Сургэ-Мургэ Полифему кровным братом предстает,
Рад, что снова глаз обрел он, уязвленный Одиссеем.
Пипэруш, достойный витязь, схож с классическим Тезеем.
Тот боролся с Минотавром и героев побеждал,
Этот змиев и драконов в дерзкой схватке упреждал.
Древних греков государи, их могучесть и дородство,
С Императором Зеленым обнаруживают сходство.
В нашей сказке оживают все созданья древних дней:
Мы богинь, и нимф, и граций превратили в местных фей.
Марс, Меркурий, Зевс, Венера — ими прочно завладели
Наши Вторники и Среды и другие дни недели.
Со своим зловещим мифом жив доныне царь Эдип,
В наших сказках то и дело с ним мы встретиться могли б,
Сонмы ужас наводящих злобных гарпий и грифонов
Мы, румыны, превратили в наших змиев и драконов.
Славный Молодец-Красавец — это древний Аполлон,
А Иляна-Косынзяна — не Диана ль тех времен?
Он — Адонис, что Елену усыпил, любовь лелея,
А она — сама Елена, дочь владыки Тиндарея.
Предсказали наши судьбы Парок вещие слова, —
Нет, не умирали Парки, всё их троица жива.

Как люблю я наши сказки с их медлительным подходом!