В них народ родной описан, и притом самим народом.За нехитрым описаньем я слежу и часто самОтдаюсь непринужденно завлекательным мечтам.Я простым внимаю людям, их улыбками я тронут.В той же люльке был лелеян, той же тканью был пеленутВоин с побережья Тибра и у ног Олимпа грек.Полон гордых дум, но чистых я и в наш печальный век:На земле сегодня тесно для рассеившихся всходов,Для детей, рожденных в лоне величайших из народов.Я хочу воскликнуть громко, чтоб по свету разнеслось,С гордо поднятой главою: «In Arcadia — et nos!» [69]
Земли нельзя измерить всей, —Но, как никто из королей,Сэджятэ славен и богат!А дочь его — бесценный клад,И, как иконе, каждый радМолиться ей.И никого не удивилЦаревичей влюбленных пыл,Спешивших к ней со всех сторон.Но лишь один был предпочтенИ выбран девушкой, — ведь онЛюбимым был!Он был любим, красив и смел;Он к ней с востока прилетел;То был царевич молодой,И был он именно такой,Что стал теперь ее судьбой —Он, Виорел.И весть, что лучше всех вестей,Неслась за тридевять морей,Через хребты высоких гор, —Ей тесен был любой простор,Она врывалась в каждый двор —Стрелы быстрей.И то, что знал вчера сосед,Сегодня знает целый свет,И эту новость разнеслиУже во все края земли,Ведь ей и здесь и там, вдали —Преграды нет.И короли, забыв года,Скорее двинулись сюда,Свой пурпур праздничный надев.Шуршали платья королев,Звенели серьги нараспев —Как никогда!И все, кто был на свадьбу зван,Сюда, за море-океан,Скорей неслись на этот зовОт самых дальних берегов,Из девяноста городов,Из многих стран.В своих колясках королиДевиц и юношей везли.Коляску каждую, звеня,Лихая мчала четверня, —Четыре скачущих огняВ густой пыли.Цари приехали на зовСо всех сторон, из всех краев,В своих сверкающих венцахНа белоснежных волосах, —Как полагалось на пирахБылых годов.Приехал Груй, старик седой,Он дочерей привез с собой,И Цинтеш, тот, что всех мрачней,Приехал с Лиею своей,И Бардеш гнал сюда коней
