Александри В. Стихотворения. Эминеску М. Стихотворения. Кошбук Д. Стихотворения. Караджале И.-Л. По

V

Исхудала королевна, побледнела — так и вянет.
Ни кровинки в ней не стало — каждый скажет, кто ни взглянет.
Кажется она усталой, озабоченной и хмурой
И слезинки вытирает мягкой прядью белокурой;
И становится все тоньше, молчаливей и печальней.
У окна она томится в отдаленной тихой спальне:
Вьется жаворонок в небе — с ним письмо послать бы другу…
Он не голубь, он не может оказать в беде услугу.
Птица скоро улетает — хорошо ей на просторе!
А принцессу ожидают те же слезы, то же горе.
Ты не плачь, не плачь, принцесса! Не тумань очей слезами!
Знай, что есть большое сходство между небом и глазами:
Звезды падают, как капли, в час ночной — алмаз к алмазу,
Но ведь небо не роняет все свои алмазы сразу.
Что бы было, если б звезды все исчезли с небосвода!
Если б тусклой, мертвой стала вся уснувшая природа!
Есть же разница — пойми ты — между ночью звездноликой
И беззвездной ночью, темной, словно склеп в пустыне дикой.
Слезы красят, если плакать понемногу, королевна,
Но какою же ты будешь, в них купаясь ежедневно?
Слезы смоют тот румянец, что на щечках белоснежных
Плач убьет без сожаленья голубую тайну ночи,
Он детей погубит неба — звездные погасит очи.
А какой безумец спрячет в пепел чудный блеск сапфира,
Чтоб красы его лишились все, кто любит прелесть мира?
Красоту свою сжигаешь этим плачем ежечасным.
Позабыв, что в ней отрада всех, кто знает толк в прекрасном.

VI

Эх, король! О чем ты думал, седовласый, бородатый?
Не мозги, а сор с трухою в голове твоей кудлатой.
Эх, король, отец безумный, за порог прогнавший дочку,
Знать, раскаяньем терзаясь, не одну провел ты ночку.
Проглядел глаза ты, стоя на высокой круглой башне…
Ты беднее всех убогих стал теперь, богач вчерашний.
Ты прогнал ее, жестокий, от стола и от камина,
И она в хибарке нищей родила малютку-сына.
Приказал ты отыскать их всем придворным челядинцам,
Но никто не возвратился ни с принцессою, ни с принцем.

VII

Сер осенний долгий вечер, и в глухой лесной тиши
Зыбь озерная уходит укрываться в камыши.
Лес вздыхает еле слышно, лист последний отряхая.
Покоробившись, мертвеет на земле листва сухая.
С той поры, как лес унылый потерял листвы убор.
Может многое увидеть с высоты луны дозор.
Вот обламывает ветки ветер, взбалмошный и злющий;
Вот ручьи бегут в овражках, что лесной скрывались гущей;
Вот у края, где пониже почерневший мрачный лес,
Кто-то, выйдя на равнину, зашагал наперерез.
Он! Волшебник чернокудрый, о принцессе позабывший, —
О принцессе, столь прекрасной и навеки полюбившей.
По равнине обнаженной вдаль стремится чародей,
А навстречу мальчик гонит стадо белое гусей.
«Добрый день, мальчонка!» — «Здравствуй, удивительный прохожий».
«Как зовут тебя, скажи мне?» — «Как отца. Мы с ним похожи.
Мать всегда мне говорила: «Ты запомни, милый сын,
Твой отец волшебник дивный, и зовут его Кэлин».
Как услышал чернокудрый речь смышленого ребенка,
Сердце сразу подтвердило, что отец он пастушонка.
Вводит в хижину лесную гостя храбрый поводырь.
В низком маленьком окошке вставлен матовый пузырь.
Огонек едва мерцает, с фитилем простая плошка,
И, почесывая ухо, на печи мурлычет кошка.
Мельничка стоит ручная — с нею сможет сладить всяк! —
И валяется у двери старый стоптанный башмак.
В клобуке святитель строгий на иконе темноватой,
Пахнет хижина лесная васильком сухим и мятой.
И пекутся две лепешки в холодеющей золе,
И с водой застыла кружка на чистехоньком столе.
А на стенах обветшалых, а на срубе закоптелом
Разместились поросятки, нарисованные мелом.
Как ни просты поросятки, все же мальчик сделал им
Ножки — палочки тупые, хвост — колечком завитым.
На скамье, на голых досках, сына долго ожидая,
И, как видно, не дождавшись, мать уснула молодая.
Рядом с ней Кэлин садится, руку тонкую берет,
И ласкает с болью в сердце, и вздыхает, и зовет.
Повторяет имя милой, что запомнилось навеки,
И принцесса поднимает тенью тронутые веки.
На лице ее прекрасном удивление, испуг:
Может быть, он ей приснился, возвратившийся супруг?
Он принцессу обнимает, ей твердит одно лишь слово,
Из груди его широкой сердце выпрыгнуть готово.
А она молчит и смотрит, только смотрит и молчит.
Со слезами смех мешает, где растерянность звучит.
Теребит в волненье локон, выжидает напряженно,
И лицо внезапно прячет на груди его смущенно.