потому, недруг Даниеля Дактонского. Об официальной выдаче речь не идет. Пока, следует опасаться лишь наемных убийц.
Невольно вспоминались прежние похождения, отчего на душе Леона стало и вовсе мерзко. Усилием воли, отогнал дурные мысли и занялся делом. Разбудил ребят. Наскоро перекусили. После чего вернул чашу-очаг на прежнее место и дверь в подземелье исчезла.
Разрезав бурдюки, сделал из них подобие дорожных мешков. Загрузил туда провиант, спрятал в поясе два увесистых кожаных мешочка с золотыми монетами и два с драгоценными камнями. Остальное богатство оставили в пещере. Перекрыли лаз двумя большими камнями, сверху накидали кучу мелких. Приметив место, двинулись в путь. Из-за постоянно отстающего Власта двигались медленно.
-- Барель, что у тебя на руке? - неожиданно спросил Филипп.
-- Где? - Леон посмотрел на сверкающий драгоценный драконий браслет.
-- Подарок Рубикона. Кстати, о том, что мы там видели, нужно навсегда забыть. Слышите, Филипп? Власт? Никому об этом не говорите.
Старший, недовольно надув губы, нехотя кивнул.
-- Барель, почему нельзя? - спросил младший.
-- Во-первых, нам не поверят. А если поверят, -- еще хуже. Попытаются выведать, где находятся сокровища. А они, со временем, нам очень понадобятся, чтобы вернуть Лотширию. А во-вторых...
-- Я буду маркграфом? - не удержавшись, перебил Филипп. Но поняв всю неуместность вопроса, залился краской и только сильнее закусил губу.
Барель на реакцию мальчика особого внимания не обратил. Сейчас его больше волновало иное, что говорить встретившимся на пути людям. Кто они такие? Откуда здесь взялись и куда идут? Пока ничего более-менее правдоподобного в голову не приходило. Стоило посерьезней их тряхнуть и возникло бы очень много безответных вопросов. Как они переправились через Лотширские горы? Воин и два мальчика... Без снаряжения, лошадей, повозки... Откуда золото и камни, драконий браслет на руке, невиданный меч в заплечной сумке, неумело скроенной из бурдюка. Да что там говорить! - Только круглый дурак поверит в его сказки. Но их тоже нужно еще придумать.
-- Чужим, ежели понадобится, будете отвечать, что я ваш дальний родственник, скажем, -- тут он запнулся, -- по материнской линии, и везу к тетке в Дак.
Понимая, что несет явную чушь, Леон умолк. Но как ни старался ничего лучшего придумать не смог...
До леса было дальше, чем казалось вначале. Стройные, вечнозеленые вели, встретили их запахом хвои и щебетом птиц. Мягкая подстилка, столь характерная для этих мест, приятно пружинила под ногами. Идти здесь было намного легче, чем по жесткой, каменистой почве предгорья.
Вскоре вышли на просеку, а затем на тропинку. Барель шел чуть впереди, перекинув через плечо две связанные между собой сумы-бурдюка. За ним -- Филипп с небольшой поклажей. А вот Власту и без ноши было тяжело.
Леон скомандовал привал. Уселись на упавшее дерево, достали нехитрый провиант. Путешествие ребятам было явно не на пользу. Осунувшиеся, грязные, исхудавшие - они с трудом держались на ногах. Леону, и тому, было нелегко, что уж говорить о непривыкших к лишениям графских детях.
Филипп, щадя обожженные и расцарапанные пальцы правой руки, зажав полоску сушеной рыбы левой, принялся сосредоточенно жевать. 'Сколько ему сейчас? Восемь, девять? А ведь держится молодцом. Не хнычет, не плачет... Сжав губы идет следом за ним. Да к тому же, еще пытается контролировать ситуацию. Чувствуется порода. На сером от грязи лице горят угольки черных глаз. Покрасневшие, воспаленные, с белыми точками в углах, но упрямые и злые. Да и орлиный нос, присущий всем наследникам Тора уже вырисовывается.
Власт... Власт еще совсем маленький. Лет пять, наверное. И черты лица помягче и серые глаза подобрей. Больше похож на мать, герцогиню Властию. Но носик,.. носик все равно выдает. А как гладил 'Драконий клык'? Да и тот его признал, не ужалил, как брата.
'Стоп! Почему я нарек меч 'Драконьим клыком'? - изумился Барель. Он был совершенно уверен, что именно так его величают. Так, и никак иначе. И чувствовал даже больше - ему не терпится омыться человеческой кровью.... И всеже, почему меч признал Власта?
Ответ родился, как имя - сам собой. - Малыш тоже омыт священными водами Рубикона. Этим все сказано... Теперь они с Властом пронесут их в себе до конца жизни'.
Барель взволновано встал. Желая немного успокоиться, отошел чуть в сторону, размялся, сделав несколько выпадов.... Своим мечом... Явственно ощущая нарастающую ревность 'Клыка'.
'Как бы там ни было, но ребята долго не продержатся. Нужно немедленно искать лошадей, нормальную пищу, приют на ночь'.
За лесом тропинка влилась в проселочную дорожку, а та в свою очередь, обогнув холм, вскоре вывела к деревне. Стали попадаться крестьяне, недоуменно поглядывавшие вслед чужакам.
Пыльная улочка, петляла между стыдливо прятавшими нищету за покосившимися заборами, деревянными домишками. Сквозь щели, то там, то здесь сверкали любопытные глаза. Но никто ни чем не спрашивал, да и не приветствовал тоже. Казалось, просто не замечали.
Первым каменным строением на пути, стал трактир, служивший по совместительству и постоялым двором. Забор вокруг него был деревянным, но зато высокий и крепкий. Чуть в сторонке, возле конюшни с прохудившейся крышей, копошились двое лохматых грязных работников. А в подсобном помещении, через приоткрытую дверь Барель увидел пожилую служанку.
Из трактира доносился запах жареной капусты и тушенного мяса. У Леона потекли слюнки, предательски защекотало в носу. Он собирался здесь переночевать, привести себя и ребят в порядок, купить лошадей, одежду и провиант. Но, глянув в черно-колючие, горящие недобрым огнем из-под нахмуренных бровей, глаза заплывшего жиром трактирщика, в огромной лапе которого исчезла серебряная монета - передумал. А после недолгого торга, купив пару лошадей и провиант, вовсе решил поторапливаться.
Поспешно, давясь, проглотил кусок мяса с жареной капустой, выпил кружку почти не пенящегося кисловатого пива. Наблюдая за тем, с какой жадностью поглощают простую крестьянскую пищу отпрыски древнего рода, вновь засомневался. На мальчиков было жалко смотреть. Допивая квас, и неудержимо зевая, они поглядывали на своего мучителя слипающимися от усталости глазами. Но стоило увидеть лоснящуюся рожу жирного борова, его задрожавшие при виде золотого империала мясистые губы, плату за двух никчемных лошаденок и жалкие харчи, как малейшее желание оставаться в трактире пропало.
-- Филипп, ты верхом ездить умеешь? - тихонько спросил Барель.
-- Да, отец подарил мне жеребенка, и я на нем катался, -- заверил мальчонка.
Но на деле все оказалось намного сложней. Хоть клячи особым норовом не отличались, но пацан в седле держался плохо. Обоих к себе Леон посадить не мог, так что продвигались крайне медленно, и все же, понемногу удалялись от села.
Дорога шла вдоль леса, на этот раз смешанного. Наряду со стройными пушистыми велями, все чаще попадались лиственные деревья, колючий кустарник. В том месте, где она входила в его зеленые владения, впервые отозвался браслет. Дракончик, доселе мирно дремавший на руке, встрепенулся, предупреждающе сжал запястье.
Леона словно ветром сдуло с седла. Он даже не успел снять с лошадей мальчишек. Засовывая руку в 'дорожный бурдюк', велел Филиппу: 'Присмотри за Властом'.
Казалось, что Драконий Клык сам нетерпеливо прыгнул в руку, торжествующе прошептав: 'Ну, наконец-то!'
С двух сторон на дорогу из-за кустов, мерзко ухмыляясь, вышло четверо. Барель без труда узнал скотскую рожу хозяина харчевни, и двух его слуг, тех, что суетились возле конюшни. Четвертым был здоровенный чернобородый детина - в одной руке он держал огромную дубину, а в другой ржавый кривой та-мильский кинжал. Прочие вооружились видавшими виды боевыми мечами. Для них, видимо, такое дельце было привычным. Леон почувствовал - возьми грабители верх, в живых не оставят ни его не детей. Одно слово: душегубы-любители.
Н вершине дерева, не то заплакала - не то захохотала драга. Видать кликала Трехглавого на кровавый пир. И тот не преминул явиться на своей огненной колеснице...
