старики, воины, женщины и, что самое страшное, златоглазая надежда расы - дети.
Gne'zze в сражения не вступали. Дождавшись сумерек, предпочитали нападать исподтишка на небольшие группы. Вырезали всех под корень. За славой не гнались, пленных не брали. К чему эльфийские красавицы, если ими нельзя овладеть. Даже дети останавливали свои сердца, если грозил плен. Варварам оставались бездыханные тела, одежда, украшения, оружие. Жадные до безумия gne'zze резали друг другу глотки. Порой на месте стычки их оставалось больше чем убитых эльфов.
Никто и не думал закапывать трупы. Зачем? Ведь кружившие тучами стервятники да подгоняемые небесным драконом ночные падальщики к утру завершали свое дело. А белые кости безжалостно иссушит, утративший золотистый свет, O'ziriz с прилетом Небесного Дракона ставший столь беспощадным к своим золотоглазым детям.
И все же, мудрейшие нашли Исход. Из Helicona по подземной тропе в Rubicon. А оттуда, когда соберутся оставшиеся в живых, от Великого Алтаря, через открывшуюся Межзвездную Щель - в иной мир, где струится золотой свет, где нет ненавистных gne'zze, где удастся возродить расу. Там время течет неспешно, словно воды медленной подземной реки. Проходя сквозь Алтарь, они обретут иную сущность и новый мир их не отвергнет. Оттуда, спустя тысячелетия, они смогут отомстить расползшейся меж звездами плесени gne'zze.
Но прежде нужно собрать остатки расы. Важен каждый эльф, особенно дети.
Он выполнит завещание отца, не опозорит Великий Ratriz и сверкающий золотом на руке Ziriz, браслет Повелителя Драконов. Выполнит, а потом уйдет к предкам, закрывая Межзвездную Щель.
* * *
Когда Леон уезжал, дети еще спали. Накануне вечером он поговорил с мальчиками. Объяснил, что им пока придется пожить здесь. Укромней и безопасней места, пожалуй, во всей Дактонии не сыскать. Да и выбора особого нет. Оставил Филиппу половину драгоценных камней и золота, справедливо рассудив, что больше ни к чему. Но и эти, строго-настрого приказал спрятать и никому не показывать. Не провоцировать жадности окружающих. Обещал при первой возможности навестить.
Если в глазах Власта блеснула слезинка, то Филипп, несомненно, почувствовал облегчение. От откровенно боялся Леона, и не мог с этим ничего поделать. К тому же, ощущал себя неполноценным, не принятым в круг эльфийского меча, как брат.
Провожали их двое стражников и не сомкнувший ночью глаз, Корнелиус. Алхимик, возившийся в лаборатории, с удивлением обнаружил, что уже наступило утро, и теперь полушепотом переговаривался с Ягуром. Разобрал Леон лишь одно слово барона: 'Поторопись...'
Внешне Странник, по сравнению со вчерашним вечером, преобразился.
Помимо своих научных изысканий, Корнелиус тут же, в поместье, содержал небольшую мастерскую (возможно для прикрытия основной деятельности) в которой шили новомодную, введенную с легкой руки мага герцога Герфеса Краевского, походную одежду из тонкой добротной кожи. Удобно облегающие штаны, куртки с тонким, но теплым мехом вовнутрь, удивительной мягкости кожаные сапоги (Корнелиус клялся, что они почти не пропускают сырость), и такие же, на удивление легкие, плащи с капюшоном.
Столь знатное платье могли позволить себе немногие, и горбун с ехидством назвал цену, абсолютно уверенный, что она бродяге Страннику не по карману - шесть полновесных империалов.
Пересчитав монеты, он с уважением, и уже совсем по-другому, глянул на Леона и прежде чем исчезнуть в своих владениях, угрюмо буркнул:
-- За качество не боись... Лично проверяю каждую вещь. Носят ведь графья да бароны. Самому герцогу шил... Рубаху да исподнее купи у Мары. Лучше ее никто не шьет. У нее же -- вещевые мешки.
Той же Маре было поручено присматривать за детьми.
Леон оставил ей денег и велел относиться к мальчикам как к 'настоящим' принцам, но чрезмерно не баловать и не потакать.
На этот раз, отряд Ягура вместе с Леоном насчитывал всего шесть мечей. Пятеро оставшихся в живых после ночи в 'Обители Скитальца' да еще, вновь обретенный союзник. Именно союзник! Френсис решил, что так будет намного выгодней. Солдат хватает, а Леон - дворянин и к тому же, несомненно, состоятельный человек (вон с какой легкостью выбросил империалы на походную кожу! (Не каждому вельможе это по карману!). Кроме того, необычайно умелый, если не сказать величайший из виденных им воинов -- прирезать ночью более двух десятков бывалых солдат и не получить ни единой царапины! Дыхание и то не сбилось, да и не вспотел вовсе! А золотой браслет на левом запястье? Мимолетного взгляда хватит, чтобы понять - древняя, драгоценная вещь! А меч? Не зря Леон скрывает его от посторонних глаз. Ох, не зря! А гибкость, а сила, а безжалостность! Да и не доверил бы Гюстав своих детей кому попало! Старший, Филипп, явно Леона боится! И видно есть за что! Но с другой стороны - Странник слово держит. Мальчишек не бросил. Хотя одному было бы намного проще. Да и деваться ему пока некуда: дети у меня, а за спиной, в Торинии -- трупы Де Гри и Макрели, разъяренный Фергюст. Введу его во дворец Даниэля, назначу тысячником. На новоявленного наглеца полезут мои враги и сложат головы. Пока уляжется кутерьма, отправлю его тысячу к Станикосу во Фракию. Похоже, Ригвин не заставит себя долго ждать, и скоро высадится на побережье. Пусть там Странник покуролесит. Когда же имперские легионы подойдут к Межгорью, отзову назад, если останется жив, конечно. Похоже, в пасть Трехглавому его не больно-то загонишь. Конечно, Леон далеко не дурак, все прекрасно понимает. Придется ему послужить Дактонии. Так же, как и слугам Создателя. Ведь не зря я уговорил Даниэля принять в Даке их священника, позволить строительство храма. Пусть и нелегко пришлось, но зато теперь Ригвин уже не заявит, что воюет с еретиками. Да и при случае можно направить святых отцов пошалить в Торинию. Устроить смуту в таборе 'рыжего', отвлечь внимание и без того занятого Фергюста.
А вообще-то, всю эту возню Даниэль и Станикос затеяли зря. Проще было признать Ригвина императором. Теперь упрямец не хочет окончить дело по-доброму. Не может простить отсутствие на коронации.
Вот и крутись теперь, как угорь на сковороде!
Ягур тяжело вздохнул.
Ветер, дремавший на верхушках велей, увидев всадников, проснулся и, непрошенный, спустился вниз, стал трепать волосы, раздувать накидки, как бы объясняя - зачем летом в Дактонии плащи подбивают мехом.
Имперский тракт в такую раннюю пору пустынен и тих. Тем неожиданней был донесшийся до слуха истошный женский крик, вопль отчаяния и ужаса. От него на голове зашевелились волосы, а по спине пробежал холодок.
У Леона в руке, не чувствительный к человеческой боли, от счастья сразу запел Ratris. А вот Ziriz на левом запястье упорно молчал - самому Барелю никто не угрожал.
Ягур недовольно глянул вслед Страннику помчавшемуся вперед. Уж больно горяч! Но, все же, немного подумав, дал знак солдатам. Сам же особо не спешил. Его работа начнется позже.
На опушке леса, подступившего к самому тракту, завалившись на один бок, уткнулась в землю сломанной осью карета. Вокруг нее, чумазые и заросшие, словно демоны, сновали грабители. Перебив охрану, по-хозяйски оценивали доставшийся им скарб: лошадей, одежду, оружие. Копались, в снятом с кареты, сундуке. Женский пол тоже не оставлен без внимания.
Здоровенный, рябой громила, бросив меч и шлем на траву, зажал под мышкой мычащую и дергавшуюся девицу и задрав ей на голову подол, пускал слюни, утробно ворчал и, похлопывая по необъятному белому заду, с вожделением наблюдал, как его соратник, спустив штаны, готовился овладеть им. Еще двое пытались справиться с визжащей и метающейся во все стороны, как куропатка в когтях орлана, девицей. Но пока к их достижениям можно было отнести лишь разорванный лиф, оголивший упругие юные груди. Но вот, их жертва, запутавшись в длинных юбках, упала на землю. И небеса разорвал истошный женский вопль, ему вторил торжествующий мужской гогот. Еще мгновенье - шелка жалобно затрещали, открывая доступ к желанной плоти. Еще двое, под руководством одетого в лакейскую ливрею слуги, пытались вздернуть на ближайшем суку старика в серой сутане.
'Ну и дела! За неделю две банды! У Рыжего в Торинии пожалуй, поспокойней!' - успел подумать Леон, прежде чем в его руках запел Ratriz.
Увидев свалившегося невесть откуда на их головы демона, разбойники оцепенели. За этот миг Барель
