Не томи!
Правильные черты смазливого лица исказила гримаса ужаса, глаза выкатились из орбит, губы дрожали. На штанах появилось бурое пятно, запахло мочой.
-- Пощадите, мне приказали! Я сделаю все, что скажете! Я отдам деньги... Тридцать империалов...
-- Кто и зачем? - сурово глядя в его глаза, спросил Ягур. -- Ну же...
Затягивать спектакль и злоупотреблять 'Словом Божьим' в его планы не входило.
-- Я узнал одного из свиты графа Сакского... У них мой брат... А так... -- обещали отпустить,.. дали золото...
-- Бригс, этого -- в кандалы и в подземелье к Корнелиусу. Пока святой отец и девица не видят, снимите с него ливрею... Подберите похожего из этих, наденьте ее... -- Барон кивнул в сторону разбросанных веером трупов. - Вот хотя бы того, похоже шевельнулся, и повесьте. Но так, чтобы лицом к лесу. Потом, как бы невзначай, мельком, покажите Дафнию и дамам. Слышишь? Мельком, чтобы не рассмотрели. Империалы бездельника... Десять -- тебе и твоим солдатам, двадцать - Страннику как компенсацию за дорожный камзол и лошадь. Из Дака пришлю людей и карету. Поглядывай, чтобы не распускали языки, мертвых закопайте.
-- Будет сделано, Ваша светлость...
-- Пока Странник остановится у меня. Все. Исполнишь, доложишь.
-- Не беспокойтесь, Ваша милость.
По мере приближения к столице герцогства, тракт оживал, становился многолюдней.
Крестьянские телеги, груженные мешками с зерном, фруктами и корзинами с овощами, птицей и прочей живностью, жалобно скрипели, проклиная свою тяжкую участь. Двое ремесленников, везущих на продажу глиняную посуду, испуганно посмотрели в сторону дворян, один из которых был забрызган кровью с головы до пят. Не спасла положение и остановка у ручья, где Леон безуспешно пытался отмыться.
Одна за другой тянулись придорожные деревушки, как две капли похожие одна на другую. Серые деревянные домишки, прятавшиеся за высокими частоколами. Лишь постоялые дворы да трактиры -- из камня.
Разросшиеся предместья Дака, постепенно поглотили сам город. Некогда защищающие его ров и крепостная стена претерпели большие метаморфозы. Вода во рву давно высохла, теперь он был почти до краев набит мусором, поверх которого было положено множество деревянных мостков.
В обветшавших стенах появились ранее не предусмотренные ворота, закрывающиеся опускающимися на ночь металлическими решетками. Преградой они могли служить лишь от невооруженного люда, желавшегося проникнуть в город, не заплатив небольшой пошлины. За этим строго следили люди в черных камзолах с большими, кожаными сумками на боку. Возле них стояли вооруженные мечами и арбалетами, в добротных шлемах и кольчугах, стражники.
Увидев Ягура, они в момент проснулись, и живо расчистили дорогу в подсобравшейся толпе.
Внутри крепости деревянных домов почти не было, сплошь из камня. И чем ближе к центру, тем выше и богаче. Мощенные грубо обтесанными плитами, улицы становились шире и ровнее. На придорожных столбах появились масляные фонари.
Леон почему-то думал, что они следуют во дворец герцога Даниэля, но не угадал. Ягур свернул в сторону, в оружейный ряд, подъехал к большому дому, постучал в плотно затворенные, высокие ворота. На удивление, они беззвучно отворились. Навстречу выскочили несколько слуг, больше похожих на солдат. Спешившись, барон отдал пару распоряжений, после чего поспешно исчез в доме.
Леона провели в гостевые комнаты, принесли вино, фрукты и передали просьбу хозяина: до его появления никуда не выходить.
Ждать пришлось довольно долго. Леон, развалившись на мягком стуле, умудрился даже немного подремать. Вошедшего в комнату Френсиса де Мо узнать было не просто: в зеленом бархате камзола на поясе и застежках мягких кожаных башмаков сверкало серебро. Золото и драгоценные камни -- на знаке Советника Герцога. На пальцах -- перстни, а на шее - массивная золотая цепь.
Выражение лица, взгляд и те изменились - стали величавее, высокомернее.
Зато голос, голос принадлежал прежнему Ягуру.
-- Ну вот, -- устало вздохнул он. - Дела улажены. Пора и перекусить. После отмоете дорожную грязь и кровь. А вечером,.. вечером поговорим.
Перешли в столовую. Большой стол из красного дерева был сервирован на двоих.
Серебро приборов сияло. Блюд было немного, но все отменно приготовлены: запеченная рыба, фаршированная виноградом и белым сладким луком, нарезанные ломтиками сырые овощи - томаты, сладкий перец, терпкий фристай, кисловатые колоны, куриный паштет да пропаренные белые грибы и только что испеченные, пушистые сдобные булочки. Запивали белым 'Фракийским'. Вот, пожалуй, и все.
Ягур, о чем-то размышляя, помалкивал. И лишь под конец трапезы, вдруг заявил:
-- Завтра ужинаем во дворце Даниэля... Ох, и разворошим улей шшелей.... С утра Вас приоденем, а пока отдыхайте,.. до вечера.
Явившийся на звон колокольчика молоденькой светленькой служанке велел заняться одеждой гостя.
Лизана, мило улыбаясь, повела его в другую половину дома. По скрипучим деревянным ступеням спустились в подвал, где разместилась небольшая, но уютная, отделанная опять-таки красным деревом, купальня. На стенах вместо крюков для одежды красовались обрамленные серебром рога различной формы и величины. В местах крепления светильников поблескивала чеканка с изображением диких животных и охотничьих баталий.
Из мебели -- только дубовые лавки, да в углу массивный стол с глиняными кувшинами и пивными кружками. Посреди - огромная бадья с горячей водой, а рядом с ней небольшой столик с мочалом и плотно закрытыми крышками маленькими горшочками, медный ковш. Да еще два ведра с холодной водой.
Горничная замерла в ожидании. Уходить она, похоже, не собиралась.
Леон, равнодушно пожав плечами, быстро разделся и залез в бадью.
О! Это было настоящее блаженство! Пахнущая травами вода, приятно щекотала кожу, играючи пощипывала за волоски. Вместе с дорожной грязью, смывала усталость, кровь смертей...
Блаженно расслабившись, закрыл глаза. Почувствовал, как приятное тепло волной накрыло тело. Нежные девичьи пальчики побежали по волосам. Сверху лилась пенящаяся, пахнущая медом и полынью, вода. Стекала по лицу и шее, попадала в глаза и уши.
Леон фыркнул и тряхнул головой. В ответ раздался женский взвизг. Открыв глаза, увидел раскрасневшуюся Лизану. Она отошла к столу, налила в кружку пенистое пиво. Потом с наслаждением наблюдала, как Леон с жадностью его пьет.
Глаза белянки игриво блестели:
-- Если хотите, господин, я постелю вам постель...
Барель сразу понял намек. У него давно не было женщины. С тех пор, как он сидел в горной глуши с глупышкой Лорис. Милой, страстной, с красивым телом, но недалекой и простодушной.
Воспоминания разбудили плоть, которую пришлось подавить усилием воли.
'Сейчас не время', -- подумал Барель, вслух все же, сказал: 'Было бы весьма неплохо. Приходи'.
Лизана смущенно отвела взгляд. И без того розовые щеки залил жгучий румянец.
-- Встаньте, господин! Я помою Вам спину.
Молча стала гулять мочалой по плечам, шее, ягодицам.
Леону почудилось, что скрипнула дверь, да и ритм движений пожалуй изменился: нежные пальчики продолжали бегать по спине, бокам, животу. Но Барель сразу ощутил - не те! Попытался обернуться. Руки ласково, но решительно, вернули голову в прежнее положение. Но он все же, успел заметить черные вьющиеся волосы и сверкнувшие огнем из-под тонких бровей темно-карие глаза другой женщины.
Эта друга пробыла недолго, однако, настроение белянки напрочь испортилось.
Вскоре, указав на полотенце, холщевую рубаху и штаны, захватив грязную одежду, она, молча исчезла.
'И куда мне теперь идти? В чужом доме можно и заблудиться. Как найти свои покои?'
