Не спеша, прошелся по двум 'главным' улицам Рога. Поглотал пыль с недавно выстеленных камнем мостовых, заглянул в грязные лавчонки. В мясной и рыбной - жужжали большие серые мухи, а от дурного запаха мутило. В одежной, немного поторговавшись, приобрел летние башмаки и пару нательных рубах. Подольше задержался в оружейной. Здесь, перебирая товар, присмотрел легкий, тонкий кинжал с украшенной серебряной вязью рукоятью.
-- Положь на место, -- услыхал грубый бас хозяина, -- тебе не по карману. Торинский металл, серебро. Да и женский он, так что ни к чему... Положь, говорю! Или оглох?
-- Сколько стоит? - спрашивая, Леон уже знал, что купит. Аккуратно провел пальцем по узорной выемке, погладил витиеватые письмена.
Торговец, раздраженный непонятливостью покупателя хмуро буркнул:
-- Два империала.
Цена действительно была неимоверно высока. Особенно для придорожной лавчонки. В Торе за такие деньги можно без труда приобрести пару добрых мечей. А что касается кинжалов... Да и не торинская это вовсе сталь. Азис постоянно торговал оружием и Леон в нем неплохо разбирался.
-- Вот и говорю - положь!
Но юноша не спешил расстаться с приглянувшимся стилетом. Внимательно рассматривал лезвие, рукоять. Пытался разобрать надпись.
-- Пожалуй, я его куплю... и, даже не стану торговаться. Но ты честно скажешь, где взял.
Торговец изумленно поднял брови и, похоже, разозлился не на шутку:
-- Ты смотри, змееныш! Еще будешь меня пытать... Плати деньги, забирай и проваливай. Тоже мне,.. где взял. Не твоего ума дело! Я же не спрашиваю у кого спер империалы... Ведь чай не благородных кровей! Тех я за версту чую...
Но, увидев гневно сверкнувшие глаза, юноши, вдруг расхохотался.
-- Да и не змееныш вовсе, а волчонок. И вырастет в славного волка. Если, конечно, раньше глотку не перережут. На счет кровей не дуйся. Здесь полно якшается всякого сброда. Ну а кинжал мне принес нищий. Из тех, что вечно таскаются по кладбищам да помойкам. Вытащил из сердца знатной дамы. Мол, пырнула себя на плите надгробья имперским рыцарям. Там, за часовней Создателя. Вот так-то! Ну что? Брать-то будешь? Не передумал?
-- Буду.
В руке Леона сверкнуло золото.
Торговец, будто все еще сомневаясь, покрутил монеты в руке, нехотя спрятал под одеждой.
-- И все же, зря ты его купил. Не простой он. Ох, не простой. В иные ночи светится. Чую, кровь на нем... И еще будет.
Леон упрямо тряхнул головой.
-- Чему быть, тому не миновать.
-- Ну-ну...
Вначале он брел, сам не зная куда. Все мысли были прикованы к кинжалу, покоящемуся в чехле из телячьей кожи и спрятанному за голенищем сапога...
Юноша то и дело опускал туда руку, ощупывая серебряную вязь рукояти. В ушах до сих пор звучал голос торговца.
-- ...Кровь на нем... и еще будет...
Шум возле двери трактира, наконец, отвлек его внимание.
-- ...Вонючая коза! Я засуну тебя Создателю в зад! Будешь жрать дерьмо вместе с его серорясыми мудапецами! Я покажу тебе, как ползать у меня под ногами!
Необъятных форм, рябая бабеха в некогда голубом, а сейчас грязно-сером платье и дырявых башмаках, с распустившимся корсетом и вываливающейся оттуда, похожей на студень, огромной грудью, гневно вращая глазами и на литу разя перегаром с остервенением трепала за волосы свою молодую соперницу по вечной профессии. Та неловко отбивалась, бормоча себе под нос что-то невнятное.
Дверь харчевни со скрежетом отворилась. На пороге появился подвыпивший солдат. Увидев дерущихся дам, расплылся в счастливой улыбке. Не спеша, снял широкий кожаный, с медной бляхой, ремень. Сделал пару осторожных шажков и, широко размахнувшись, пустил в ход орудие возмездия.
-- Ну, ведьмы! Ну, потаскухи! - сейчас я вас! Долго, шельмы, не помянете имени Создателя...
Тяжелая бляха со свистом рассекая воздух быстро остудила пыл дрячуний. Они бросились в разные стороны.
Но служивый ловко поймал за волосы 'рябую'. Сильно дернув, поставил на колени:
-- Сегодня, кобыла, трудишься бесплатно... Нет, хо-хо! Я заплачу тебе тумаками. Вот задаток...
Солдат куражился от души.
-- ...Иначе, тварь, сдам страже... А там, сама знаешь, придется поработать на славу. Зад так порвут - не то, что посрать, присесть не сможешь...
Для пущей убедительности ткнул разбитым носом в грязный сапог. Видать подобная перспектива 'рябую' нисколечко не радовала. Былое красноречие вмиг исчезло.
Сквозь подвывания можно было разобрать:
-- Пощади! Все сделаю, все, что велишь...
Вторая 'жрица трактирной любви', немного придя в себя после трепки, и, поняв, что ничего хорошего ждать не приходится, бросилась наутек, столкнулась с Леоном, сбив его с ног, свалилась рядом. Попыталась, было вскочить, но рассерженый юноша крепко схватил ее за худую, тонкую ногу.
Ситуация вояку явно веселила.
-- Ну, молодец! Задай ей трепку! Хотя нет! Пусть лучше отработает. Слышишь, Кряква. Уважь молодого господина. Ежели что не так... знаю где живешь... Найду и... так исполосую. К стражникам тебе еще рановато. Покалечат, а то и вовсе до смерти...
Хохотнув напоследок, подтолкнул спотыкающуюся и хлюпающую разбитым носом жертву в сторону переулка с покосившимися лачугами.
Леон встал, отряхнулся. Внимательно посмотрел на пленницу... Еще совсем девочка, едва ли исполнилось пятнадцать... Бесцветные волосы, разбитая губа, круги под глазами, синяки на шее и руках.
Ему, вдруг, стало ее жаль. Видать, не легко ей живется. Смотри, какая худющая. Ножки, ручки как прутики... А груди-то, и вовсе нет. Кто на такую позарится? Помог подняться.
-- Звать-то как?
Пряча глаза, девушка сквозь сжатые зубы, зло буркнула:
-- Не слыхал что ли? Кряква я...
-- Я спросил твое имя, а не кличку? Матушка, как звала?
-- А тебе зачем? Кряква и все тут! Отпусти. Сестренка малая ждет...
Секунду, помолчав, добавила:
-- Лучше накорми... Отработаю... Ты не бойся, я умею... и не больная...
-- Еще чего!
-- Ну, тогда я прощай.
Леон посмотрел вслед. Сгорбившаяся, поникшая - она была похожа со спины на немощную старушку.
-- Стой, Кряква! Погоди.
Она, не зная чего ожидать от этого чудака, остановилась и робко оглянулась.
-- Да, господин...
-- Пойдем. Я тоже, пожалуй, перекушу.
Леон направился к двери трактира.
-- Нет, господин, только не сюда. Я знаю, где лучше и дешевле. Да и всякой нечисти там меньше... В кости не играют...
Леон никогда не видел, чтобы столько ели. Он и сам проголодался и съел немало... Но чтобы в таком количестве... Столь хрупкое создание... Чесночную похлебку с карфой и кусками баранины она заглотила не жуя, лепешку и сыр выхватывала огромными кусками словно голодный ворк, в мясо, хрустя мелкими косточками, вгрызалась так, что позавидовал бы ягур.
