Мелкий дождь зарядил еще с вечера, а это верная примета, что непогода продлится несколько дней.
Вначале, нечастый гость в арвуде, колючий Норлинг изгнал сухой, теплый герфесский ветерок. Легкие перистые облака сменила сплошная облачность, молочно-белой пеленой затянувшая небо, которая спрятала от людских глаз не только лучезарный лик Оризиса, но и наглеца-задиру Звездного скитальца.
Похолодало. Повеяло осенней тоской. Первые капли высохшая земля приняла с благодарностью, словно путник, измученный жаждой в пустыне. Но, ощутив холодные объятья севера, вспомнив о неизбежной осени и зиме, тоже загрустила. Дождь не прекращался всю ночь: стучал по крышам домов, стекал мутными ручьями, собирался в лужи и озерца. Превратил в грязь проселочные дороги. Загнал зверье в норы, а людей - в дома.
Что может быть лучше в такую непогоду, чем сидеть в сухой теплой харчевне и в компании друзей потягивать ароматное, наполненное летним огнем, освященное благодатными лучами Оризиса вино. А если кошель охуд, прохладное пенное пивко?
Может потому, на постоялом дворе Кале яблоку было негде упасть. Да, того самого Кале, где некогда, давным-давно, совсем еще молодой офицер его светлости маркграфа Лотширского Гюстава - Леон Барель познакомился с милой и страстной пленницей Лорис.
За пошедшие годы многое в жизни изменилось. Леон сделал головокружительную карьеру, добился невозможного: стал всесильным графом Сакским, защитником Межгорья и западных рубежей дактонско- фракийского союза, мужем очаровательной баронессы Дальмиры де Мо, ближайшим другом и соратником могущественного Ягура, любимым и желанным гостем венценосной пары Альвена Дактонского и Оливии Фракийской.
Лорис повезло намного меньше: совместная жизнь с ненавистным Азисом, его неожиданная кончина. А теперь, внезапно обрушившееся на ее голову горе - безвременная, чудовищно непонятная и нелепая смерть дочери.
Да и Кале за эти годы весьма сильно изменился. Из маленькой, захолустной деревушки превратился в большое селение с каменными домами, двумя трактирами, постоялым двором, оживленным и шумным базаром, ремеслами и торговыми рядами. Немалую роль в этом сыграла, пролегавшая через него дорога из Тора в Лот. По ней в обе стороны путешествовали торговый люд, солдаты, крестьяне. С исчезновением границ не стало таможенного сбора, что еще боле оживило торговлю.
На месте сгоревшего постоялого двора уже лет десять как построили новый, каменный. Сменился и хозяин. Теперь вывеска гласила: 'Гостеприимство Аглая'. Сам Аглай сейчас стоял за замызганной стойкой, хмуро поглядывал на посетителей. Пара богатых купцов, перекупщики с рынка, пяток свободных от службы стражников. Да еще, живописная братия не оставляющая сомнений в роде ее занятий, во главе с лохматым, зверского вида задирой с выбитыми напрочь зубами. Подельники называли его, видимо в насмешку, Клыком.
Эти головорезы торчали здесь уже третий день. Мало того, что сами не платили, так еще и распугивали более зажиточных посетителей. Однако, ссориться с ними Аглай не собирался. Себе дороже. К тому же, он и сам в молодости малость пошаливал. Но скрыть гримасы недовольства, как ни старался, не мог. Снуют туда-сюда словно шшели. Вон сколько грязи понатаскали. Жория за ними не успевает убирать.
Дверь с шумом распахнулась. В зал, спесиво задрав нос, вплыл богато одетый посетитель. Небрежно сброшенный рамшитовый плащ, угодливо подхватил один из его свиты. Дорогое сукно и добротно выделанная кожа, сияющие золотом и серебром дорогие доспехи и оружие. Другой охранник, оставляя за собой мокрые следы и комья грязи, уже подвигал стул. Потом, отдуваясь и разглаживая рыжие усы, подошел к стойке и, пренебрежительно скривив мясистые губы, проворчал:
-- Поворачивайся, бездельник! К тебе пожаловал сам граф Ральф Ралин. Все лучшее -- на стол. Да и комнату на ночь соответствующую... И живо... Не угодишь, пожалеешь... Сам, вот этой рукой высеку на конюшне. Заодно гляну, как там наши лошади. Не понравится, добавлю еще... Чего выпучил глаза? Говорю, живо!
'Ну что за денек? - думал трактирщик, отдавая слугам распоряжения. - Мало мне этих проходимцев, так еще приперся чванливый гусь со своими холуями. Ох! Не кончится все это добром! Ставлю три империала против прокисшей салюти'.
Аглай шлепнул игриво пискнувшую Жорию по объемному заду. Молодка добросовестно отрабатывала корены не только в трактире, но и в постели, надеясь со временем занять место умершей в прошлом году жены. Однако Аглай особо не торопился. Совершенно справедливо полагая, что ее прыть сразу поостынет.
-- Жо, приготовь-ка прибывшему господину комнату, одну из тех, что наверху. Да смотри, чтобы остался доволен. Задом! Задом особо не верти! Не надейся -- граф не позарится. А вот холуи его... -- те могут... Потом на глаза не кажись... и не ной. Выгоню взашей... Ступай...
Войдя в шумный зал, Аглай сразу приметил, что к захмелевшим головорезам за время его отсутствия добавилось еще трое: напоминающий гнома крепыш, жилисто-худой с похожим на клюв ворона носом, бывалый рубака и, пусть в потрепанной одежде и с подбитым глазом, господин благородных кровей. Его выдавали манеры. Он мог обмануть кого угодно, но не Аглая.
Вся братия, кроме Клыка сразу притихла. Видать прибыли главари. Но беззубый, хватив лишку, откровенно нарывался на драку со свитой графа.
-- Мудапецы, лизоблюды паршивые... Лучше бы мой зад... У меня там империал... Ну ты, рябой... Сразу видать, тебе не привыкать...
Чуя надвигающуюся потасовку, купцы дружно двинули к выходу. Стражники, оставив кружки, обеспокоено поглядывали по сторонам. Им страсть как не хотелось вмешиваться. Но служба - есть служба.
Рябой обиды не стерпел:
-- Видать тебе, гнида, зубы выбили не зря. Да и вонючую пасть от зада не отличишь...
Клык, зловеще зарычав, схватив меч, вскочил с табурета. У Аглая замерло сердце. Сейчас разнесут весь постоялый двор. Один из стражников мигом бросился к двери - за подмогой. В тусклом свете зловеще сверкнула сталь мечей и кинжалов. Опередил всех Ворон. С поразительной быстротой и ловкостью, привстав, обрушил не голову смутьяна глиняный кувшин. Клык рухнул, как подкошенный. На полу красное вино смешалось с кровью из разбитой головы.
-- Уберите падаль, -- совсем не птичьим голосом рявкнул он.
Разбойничья бражка недовольно загудела, но, наткнувшись на пылающий яростью взгляд вожака, умолкла.
'Смотри, загнал шшелей в улей, - подумал Аглай. - Ай да молодец...'
Дверь, взвизгнув, вновь распахнулась, пропуская вовнутрь мокрого, взлохмаченного работника.
-- Хозяин,.. хозяин,.. ишо, ишо прибыли... Купец Закир, черный такой, похоже та-милец, с охраной. Требует лучшие комнаты.
-- Чего орешь, ошибка Созателя! Отряхни ноги, да ступай сюда!
Лохматый подошел к стойке.
-- С товаром или без? - в полголоса спросил Аглай.
Любопытство было далеко не праздным. Уж больно не вовремя приехал та-милец. Велик соблазн для немного утихомирившихся с появлением вожака 'степных ворков'. Не приведи Создатель, позарятся. А там, глядишь, и молва о его 'гостеприимстве' дурная пойдет. Подумают, что в доле. Ох, совсем не кстати...
-- Без товара. Фуги пустые, налегке.
-- Да тише ты! Прикуси язык! Скажи Жории, чтобы комнаты готовила.
Первым в зале появился та-милец. В плаще, подбитом тапировым мехом. Не такой уж черный, но достаточно смуглый. Хмурый, с жесткими, если не сказать жестокими, чертами лица и крючковатым носом. За ним, легко ступая, словно ламинь, плыл юноша в поношенном, но как ни странно сухом камзоле и глубокой берете. Его сопровождали три охранника. Опытные, уверенные в себе воины при дорогом оружии, то и дело насторожено поглядывавшие по сторонам, в любой момент готовые схватиться за эфесы.
