— Фельдмана не было. Твои сомнения в нем были не лишены основания.
— Все-таки на немцев работал?
Никифоров поморщился.
— Да нет. Просто обычный проворовавшийся алкаш. Его еще двадцать восьмого взяли, сидел на гауптвахте в Минской комендатуре. За три дня до полного окружения, в здание гауптвахты попала бомба, кто выжил успел разбежаться. Среди погибших Фельдмана не обнаружено. Так-то.
— Он был в форме медика, — вздохнул я.
— Это верно, служил он в окружном госпитале, выполняя административные функции.
— Понятно. Как ребята?
— Насколько я знаю, вышли все, только один был ранен при прорыве красноармеец…
— …Камов?
— Точно, Камов, — ответил особист, удивленно глянув на меня.
— Почему-то это меня не удивляет, — вздохнул я.
— Через полчаса у тебя встреча с двумя корреспондентами расскажешь про свой вылет. Командование решило осветить этот вылет, все-таки не часто сбивают такие фигуры, которые потом еще попадают в плен.
— Про дерево тоже? — спросил я с кривой улыбкой.
— А вот про это не надо, не будем портить репутацию знаменитого аса, которого простые бабы на дерево загнали.
— А что мне было делать? Не отстреливаться же? Если бы я не убежал меня бы там на куски порвали… те еще бой бабы.
— Да нет, ты все правильно сделал, но репутацию все-таки надо соблюдать и защищать.
— Понятно. Товарищ политрук, я вот о чем подумал, а почему немцы так точно отбомбились?
— Сообразил все-таки. Попадание в землянку группы, случайность. Трагическая, но случайность. Они всю опушку бомбили, а вот то что они знали где находятся жилые землянки… Заметь, что не на стоянке самолетов не на хозчасти ни одной бомбы не упало, сыпали только в жилые места.
— Навели? Авианаводчик?
— Более чем уверен. Сейчас пополнение в обоих полках проверяем, к нам за последние дни более сорока человек прибыло. Будь осторожен, возможно физическое нападение. Все-таки ты не только взбесил Люфтваффе, но и щелкнул по носу немецких диверсантов.
— Хорошо, я понял… Товарищ политрук, а можно сказать Никитину что я в порядке и можно меня не загружать работой. Я трезвомыслящий человек и вчерашнее было вызвано спиртным на голодный желудок. Парни погибли, но нужно жить дальше. Я всегда буду помнить их, но это не значит что в ущерб службе.
— Хорошо, я поговорю. Можешь идти.
Видимо Никифоров действительно поговорил с комполка, и меня больше не нагружали работой, жизнь стала прежней, только без полетов мой «ястребок» еще не был готов. Вернулись к урокам, концертам. Концерт на следующий день после гибели парней, заметно изменился. Репертуар сменился, теперь я пел и военные песни. Несмотря на то что некоторые были о потерях, имели они огромный успех. Такие как «Дороги», «Тишина», «Бомбардировщики», «Комбат», «Я ЛаГГ-истребитель», «Песня летчика», «Черные бушлаты», «Мы вращаем землю» мне приходилось петь дважды, некоторые трижды, по просьбе слушателей. Мне часто приходилось исполнять еще в своем время у костра с поисковиками. Ночь, луна, костер и льется песня под гитарный перебор, это было круто, так что я много знал песен тех времен, очень много, всегда старался удивить товарищей старой или дано забытой мелодей.
На следующий день, первого августа, когда я вместе с Семенычем возился с мотором ЛаГГ-а, ко мне подбежал помдеж, и велел идти в штаб.
— Товарищ подполковник, лейтенант Суворов, по-вашему приказу явился.
Меня почему-то не возвращали обратно в полк к подполковнику Запашному, так что я по прежнему был в подчинение у Никитина.
— Лейтенант, тебя вызывают в штаб дивизии. Через полчаса на моей эмке едете вместе с Никифоровым. Успеешь пообедать?
— Успею, товарищ подполковник.
— Вещи можешь не брать, вернешься к вечеру. Свободен.
Я сперва забежал к Марине и рассказал о выезде, предупредив что этой ночью могу не появиться. После чего рванул к себе, где быстро скинув подмену в которой возился с самолетом, и одев форму проверив как она сидит, побежал в столовую. Для обеда было еще рано, но девушки быстро накидали мне на поднос, что у них было.
— Можно? — спросил я у Никифорова, который сидел в гордом одиночестве.
— Садись, — кивнул он.
Мы молча стали есть. Когда я допив чай поставил стакан на стол, то не удержавшись, спросил:
— Товарищ политрук, вы не знаете, почему меня вызывают в штаб?
— Знаю, — коротко ответил он, откусывая от булки с маслом посыпанной сверху сахарным песком, большой кусок, и отпив чаю, стал спокойно жевать. Судя по его виду, отвечать он мне пока не собирался. Ну и ладно потом спрошу.
Закончив, мы вышли из столовой и направились к штабу. Я остался снаружи, а Никифоров спустился в полуземлянку штаба.
Удобные штуки эти полуземлянки, возвышаются над землей едва ли на полметра, что позволяло вырубить в стенах оконные проемы и дышать свежим воздухом. Занавесить их брезентом и светомаскировка ночью, удобно. Плохо только то, что все сказанное внутри, отлично слышно снаружи.
— …когда закончите немедленно возвращайтесь. Не знаю, только зачем генералу понадобился Суворов. Миронов сказал что генерал просто поговорить с лейтенантом хочет. Вопросы у него какие-то. Я не знаю зачем ты едешь, но присмотри там за ним, а то он элементарных вещей не знает, вчера у начфина, когда сбитые приходил оформлять, вычислительную машину увидел, полчаса вокруг ходил пытаясь понять что это.
— Феликс?
— Вроде да, она была.
— Ну не знает деревенский мальчишка таких вещей, бывает, — я просто почувствовал как Никифоров пожимает плечами. Он явно пытался сделать вид что ничего удивительного здесь нет.
— Деревенский? Да он вчера когда составлял план полета, так такими формулами сыпал что даже начфин их не знает, я специально ему носил.
— Но он правильно все подсчитал?
— Да, что и удивительно. Специально все перепроверил.
— Я спрошу у Всеволода, об этом. Я могу идти?
— Да, идите.
Прижимая к боку пару больших запечатанных конвертов из серо-коричневой бумаги особист вышел из штаба и найдя меня глазами, кивком головы указал в сторону стоянки автомашин.
Пристроившись сзади него я спокойно шагал раздумывая над услышанным.
— Слышал? — не оборачиваясь, спросил Никифоров.
— Да.
— Что скажешь?
— Влип?
— Можно и так сказать. Вопросов к тебе у сослуживцев и так накопилось… Ты если чего не знаешь, приди спроси у меня. Не надо расспрашивать соседей по землянке, что это он делает непонятной штукой, или зачем он бритву о ремень точит. Это все элементарные вещи.
— Я понял. Хорошо, если что непонятно спрошу.
Мы подошли к машине, около которой крутился водитель комполка сержант Марьин, делая обычную для водителей предпоездный осмотр.
Увидев нас от захлопнул капот, и сел на свое место, нетерпеливо глядя на нас.
— Миха привет, — поздоровался я с ним, особист только кивнул на его приветствие. Марьина я хорошо знал, один из самых ярых моих концертных фанатиков.
