— Но мы же не в романе. Почему бы нам не попытаться еще раз выехать через ворота? Наши враги знают, что мы этот путь пробовали и нас там не ждут. Давайте попробуем еще раз через Свиные ворота.
— Рудольф?
— Еще раз… Это даже не по-восточному, это — откровенная наглость. Но может сработать. Правда, хорошо бы, если бы мы проехали как можно быстрее. Чтобы слуги Грибного не успели нас рассмотреть и остановить.
— Можно проскакать на лошадях, — Ирме хотелось, чтобы ее идея сработала.
— Лошадей я могу одолжить в гвардейских конюшнях. Но крестьяне на лошадях… Нас стража остановит. А тут и слуги Грибного подскочат… Стража, вообще-то, любого остановит… Да, не получается…
Ирма чуть не плакала:
— Но ведь есть кто-то, кого они пропустят без сомнения?
— Ну, короля, например, — хмыкнул Рудольф, — Или…
Он замолчал:
— А ведь получится…
Он обвел веселым взглядом Ирму и Якоба:
— Правда, если нас поймают… Но если не поймают — все получится. Есть у меня один знакомый портной…
Троица обговорила возникший план и уже поднялась уходить, но тут их внимание обратил на себя выступавший за одним из столов человек.
Он не был волосат и одет не в лохмотья рясы, а в обычную одежду крестьянина, но его слова Якобу были известны…
— Придут времена темные и ужасные. Слезы будут литься в Нассберге, течь рекой будут они. Но пройдет время и восхвалит народ время слез, ибо придет ему на смену время кровавых рек. Темный властитель, слуга зла, порождение ада, раскинет свою сеть над несчастной страной. Черная белизна будет рыскать по стране, карая виновных, а пуще того — невинных. Но придет спасение. Выйдут из сени листвы два человека: юноша и девушка. И будет юноша тот неизвестным сыном старого короля, а девушка — неизвестной дочерью нового. И вместе, взявшись за руки, свергнут они темного властителя и воссияет солнце добра и справедливости над землей Нассберга. Но будет это, только если два героя будут опираться не на песок, но на камни. Если все люди Нассберга вместе поддержат их! Тогда и только тогда зло падет' Так говорит это пророчество…
— А ведь он говорит о короле Вальтере, — задумчиво произнесла Ирма, — Это он — Темный властитель. Слуга зла. Ребята, вы уверены, что мы выбрали правильную сторону? Все-таки — пророчество…
Якоб и Рудольф молчали.
Глава 36
— Нет, ты только посмотри на это! — король Вальтер плюхнулся на трон, привычно согнав с него монастырского петуха. В руках король держал свиток с письмом.
— Ты посмотри! — печать на письме хлестнула по столу у трона как плетка.
— Ты посмотри, что они мне пишут! — бумага метнулась туда-сюда у лица герцога цу Вайсбера. Тот проследил глазами, не пошевелившись. Это цу Гроссабгунд не преминул бы попытаться выхватить бумагу, герцог же был слишком воспитан. И недостаточно подвижен.
— Ты посмотри…
— Ваше величество, — не выдержал гигант, — если вы покажете мне то, что вызвало ваше недовольство, то я его, несомненно, разделю. В настоящий же момент я выступаю в роли…
— Вот, посмотри, — король Вальтер он же генерал Нец, спокойно развернул письмо, — Так… Вот эта половина — заверения в нижайшем почтении, несомненной верноподданности и глубоком уважении ко мне лично… Ага! Вот посмотри!
Свернутый свиток опять замелькал перед лицом герцога.
— Ваше величество.
— Если вкратце, — король швырнул злополучное письмо на стол, — Дворянство Друдена и окрестностей 'нижайше и верноподданейше' просит меня — просит! По тону это наглое требование! — сменить всех моих министров, генералов и чиновников, как погрязших в казнокрадстве, гордыне и блудодействе…
— Ну насчет блудодейства — ложь, Ваше величество.
— Как будто я не знаю, в чем там именно погрязли мои министры! Вот только где мне других взять? А? Вы знаете?
— Нет, Ваше величество, — герцог только позавчера подписал прошение о казни двух своих подчиненных, заворовавшихся не по чину.
— И я не знаю. Более того, могу поклясться, что и эти писаки тоже этого не знают. Знать бы, где тот рынок, на котором продают неподкупных чиновников — прикупил бы себе пару сотен, да… Эх… Работать-то приходится с тем, что есть… Или они считали, что я возьму их? Интересно, у них что, у каждого свидетельство совета епископов Нассберга в том, что неправедно нажитые деньги жгут их руки?
— Нет, Ваше величество.
— Конечно, нет, — король откинулся на спинку трона, — представляю, сколько бы стоило такое свидетельство… Цу Вайсбер, мне нужно выехать из монастыря в Гельбштайн, встретиться с министрами. Едете со мной, вернемся через пару дней. Наша страна — как норовистая лошадь: на мгновенье выпустил поводья, и вот ты уже упал вниз.
Король Вальтер брезгливо взглянул на письмо:
— Добрый я… Мне вот такие письма пишут, похабные песни по всей стране поют, а я все терплю… И меня, за мое долготерпение, еще тираном называют. Э-эх, взять, что ли, да показать всем, как выглядит НАСТОЯЩАЯ тирания?
— Не надо, Ваше величество, — герцог не знал, что подразумевал король под настоящей тиранией, и не хотел этого узнавать.
— Да не буду, конечно. Хотя…
Король все время своего правления возвращался к теме тирании, когда его доставали, но в последнее время, по мнению цу Вайсбера, слишком уж часто.
Последнее время ворота святого Варфоломея начали пользоваться слишком большой популярностью. По мнению стражников.
Ночью в город въехали два шварцвайсских монаха, и вот тебе, пожалуйста — днем еще трое. Хотят выехать из города.
— А разрешение у вас есть, святые братья? — пошутил стражник, отодвигая засовы.
Тот, что стоял ближе к нему, видимо, старший, медленно повернул к шутнику лицо. Стражника даже холод охватил: лицо святого брата было основательно избито. Не хотелось даже думать, кто бы это смог сделать с 'черно-белым', а также как теперь лучится любовью к веселым стражникам этот монах.
— П-проезжайте…
Монахи чинно проехали в ворота. Дворяне, непонятно для какой надобности уже второй день отирающиеся поблизости, отъехали чуть дальше, чтобы не попасться монахам на глаза, и развлекали себя
