Важно все: застежка на анораке, форма шипов на ботинке, прокладка в канистре… Мелочи раздражают, мешают жить, воруют время. То самое время, которое определяет — со щитом или на щите…
Амундсен предвидел: на обратном пути в тумане, во время пурги разыскивать склады продовольствия будет, наверное, нелегко. Можно потерять время.
У каждого склада поперек пути он выставил по два десятка шестов через 900 метров — восемнадцатикилометровый ряд. Каждый шест маркировали так, что легко было определить, с какой стороны и как далеко находится склад. Мало того, вдоль всего пути к полюсу норвежцы через каждые девять километров (пять минут широты) строили двухметровые снежные башни. Нелегкая работа вырезать девять тысяч снежных глыб, сложить сто пятьдесят башен. Нелегкая, но необходимая.
Амундсену пришлось-таки тратить время на поиск складов. На обратном пути он не раз записывал: 'Мы глядели, глядели и ничего не узнавали…', 'Да, освещение производит громадные изменения, это мы теперь поняли…', 'Я мог бы поклясться, что в глаза не видал этой местности…'
Но благодаря своей предусмотрительности Амундсен в худшем случае тратил на поиски складов десятки минут, англичане — часы и дни.
Здесь действительно важен психологический мотив. Поиск складов стал для англичан проклятием, боязнь не найти очередной — дамокловым мечом, призраком голодной смерти.
А сколько других подобных 'мелочей', сколько потерянных часов, дней!
Несколько раз, например, Скотт отмечает в дневнике: '…мы долго провозились с обуванием', 'обувание по утрам отбирает все больше и больше времени', 'сколько уходит утром времени на обувание — ужас!' Все верно, в холодной палатке влажная обувь за ночь неминуемо смерзается. Надевать ее мучение, на это тратятся не минуты — часы. Кроме того, не до конца оттаявшая обувь — почти неизбежная причина обморожений. (Как это, наверное, и было у англичан.) Можно избежать бессмысленной потери времени, достаточно на ночь положить обувь в спальный мешок. Простой и надежный способ. Противно? Может быть. Но зато целесообразно.
Еще пример. Англичане раз за разом с удивлением и ужасом убеждались, что канистры с бензином, которые на пути к полюсу они оставляли в хранилищах, на обратном пути оказывались полупустыми.
'Как жаль, что у нас мало топлива', — записывал в дневнике Скотт. 'Исчезновение топлива по- прежнему причиняет беспокойство', 'топлива безумно мало', 'положение критическое'. Англичане страдали от недостатка воды, возможно, даже от обезвоживания организма.
'Мы все-таки справились бы, несмотря на непогоду, — писал Скотт в 'Послании обществу', — если бы не болезнь второго нашего сотоварища… и не нехватка горючего на наших складах, причину которой я не могу понять'.
Беда Скотта — в незнании полярной литературы. И Амундсен, и другие полярные путешественники еще раньше сталкивались с этим 'непонятным' явлением. Дело в прокладках (не будем вдаваться в объяснения). Так или иначе, Амундсен постарался сделать все, чтобы предотвратить утечку. Одна из его канистр была найдена у 86-го градуса через полсотни лет. Ее содержимое полностью сохранилось!
Можно привести еще десятки примеров. Можно сопоставлять подготовленность людей, норвежцев и англичан, к полюсному маршруту, сравнивать продуманность планов, качество снаряжения…
И всегда такие сравнения будут не в пользу английской экспедиции.
Думается, ни при чем невезение, непогода… Причина трагедии в слепом повиновении традициям, в незнании полярной литературы. А в целом — в отсутствии полярного опыта.
Прав Амундсен: 'Мужества, твердости, силы им было не занимать. Немного больше опыта — и их предприятие увенчалось бы успехом'.
Прав и Роберт Скотт: 'Я не оказался великим исследователем, но мы совершили величайший поход, когда-либо совершенный…'
Герои арктических рассказов Джека Лондона с детства входят в нашу жизнь. Но все они, красивые, мужественные, удачливые, только вымысел. А как много героических страниц в подлинных дневниках полярных путешественников!
Дневник Скотта не блещет изяществом стиля, да он и не предназначался для публики. Но в дневнике есть то, что важнее литературных красот, правда жизни. И еще — величие человека.
Когда умирал Эдгар Эванс, когда умирал Лоуренс Отс, никто не предложил использовать шанс простой и бесчестный: оставить больных, чтобы попытаться выжить.
'Некто Скотт' мог по праву гордиться: 'Мы выполнили свое задание, достигнув полюса, и сделали все возможное вплоть до самопожертвования, чтобы спасти больных товарищей'.
Перед смертью, уже потеряв надежду, трое еще остававшихся в живых писали письма родным, близким.
Уилсон жене: 'Мы боролись до конца, и нам не о чем жалеть. Все хорошо'.
Боуэрс матери: 'Замечательно умереть с такими товарищами, как у меня… и ты должна знать, что конец был спокойным, все равно как сон на морозе'.
Скотт жене: 'Я полагаю, что шансов на спасение нет. Мы решили не убивать себя, но бороться до конца, пробиваясь к этому складу, но в борьбе этой наступил безболезненный конец… Заинтересуй мальчика естественной историей, если сможешь; это лучше, чем игры… Больше всего он должен остерегаться лености, и ты должна охранять его от нее. Сделай из него человека деятельного… Как много я мог бы рассказать тебе об этом путешествии! Насколько оно было лучше спокойного сидения дома в условиях всяческого комфорта! Сколько у тебя было бы рассказов для мальчика! Но какую приходится платить за это цену!.. Скажи сэру Маркхему, что я часто его вспоминал и ни разу не пожалел о том, что назначил он меня командовать 'Дискавери'…'
Скотт соотечественникам: 'Если бы мы остались в живых, то какую бы я поведал повесть о твердости, выносливости и отваге своих товарищей!
Мои неровные строки и наши мертвые тела должны поведать эту повесть…'
Восемь месяцев спустя специальная спасательная партия нашла полузасыпанную снегом палатку, нашла их тела.
'Мы отыскали все их снаряжение, — писал доктор Аткинсон, — и откопали из-под снега сани с поклажей. Среди вещей было 35 фунтов очень ценных геологических образцов, собранных на моренах ледника Бирдмора. По просьбе доктора Уилсона они не расставались с этой коллекцией до самого конца, даже когда гибель смотрела им в глаза, хотя знали, что эти образцы сильно увеличивают вес того груза, который им приходилось тащить за собой.
Когда все было собрано, мы покрыли тела наружным полотнищем палатки и прочли похоронную службу. Потом вплоть до следующего дня занимались постройкой над ними огромного гурия. Этот гурий был закончен на следующее утро, и на нем поставлен грубый крест, сделанный из двух лыж…
Одинокие в своем величии, они будут лежать, не подвергаясь телесному разложению, в самой подходящей для себя могиле на свете'.
Теперь, конечно, и гурий, и крест давно уже ушли под снег. Их тела лежат в толще ледника Антарктиды.
А на мысе Хижины, на вершине Наблюдательного холма, установлен девятифутовый крест из австралийского красного дерева. На нем — пять фамилий, ниже, как эпитафия, — строка английского поэта. По-русски она звучит так: 'Бороться и искать, найти и не сдаваться'.
Теперь, десятилетия спустя, кажется надуманным ажиотаж гонок к полюсу. Не так уж важно, кто был первым. И норвежцы, и англичане одержали победу, только англичане заплатили за нее жизнью. И как признание их общей победы научно-исследовательская станция на Южном полюсе носит название 'Амундсен — Скотт'.
Десятки стран сотрудничают сегодня в исследовании Антарктиды континента без государственных границ, континента мира и дружбы.
Глава 11
Капитан 'Геркулеса'
