'Капитан стал у штурвала…'
Такой фразой можно было бы начать увлекательный морской роман, а у нас документальный рассказ. Место и время действия определены: Екатерининская гавань, Александровск, 1912 год, 26 июня по старому стилю, 9 часов вечера.
Но единственное сохранившееся описание отплытия 'Геркулеса' действительно начинается именно так: 'Капитан стал у штурвала…'
Был теплый летний вечер. Полный штиль. Незакатное солнце висело над горизонтом, словно прочерченным по линейке.
Никто не знал, что им не суждено вернуться.
'Прощайте! Счастливо!' — неслось со всех сторон. 'Вперед!' скомандовал капитан…
Имя капитана — Александр Степанович Кучин. Родился в 1888 году, скончался в 1913 (?). Знак вопроса необходим — точная дата, место и обстоятельства гибели все еще не известны.
В 1912 году, когда ему еще не исполнилось двадцати четырех, стал Александр Кучин капитаном 'Геркулеса'. Многое ли можно успеть к этому возрасту? Оказывается, многое!
Два острова в Арктике названы именем Кучина, в Антарктиде — ледник и пик. Имя его носит учебное судно Архангельского мореходного училища.
В Онеге, маленьком городке на берегу Белого моря, совсем недавно были еще живы старики-поморы, которые помнили его. Один из них, рассказывая о Кучине, вздохнул: 'Если б не погиб, вторым Ломоносовым мог бы стать'.
Может быть, излишне пристрастен старый помор?
В 1910 году, когда экспедиция Руала Амундсена готовилась отплыть на 'Фраме', газета 'Моргенбладет' писала: 'В числе национальной норвежской экспедиции… среди других ее участников состоит уроженец Архангельской губернии А. С. Кучин… Кучин включен в состав экспедиции вопреки постановлению стортинга, который высказался за то, чтобы она носила исключительно норвежский национальный характер… Такое нарушение организатором экспедиции пожелания стортинга было сделано ввиду исключительных способностей и таланта А. С. Кучина в области океанографии'.
К сожалению, за всю свою недолгую жизнь капитан Кучин не успел опубликовать ни одной статьи. Дневники, которые он вел в экспедиции Амундсена, были украдены в Буэнос-Айресе. Сохранилась только небольшая их часть — за август — декабрь 1910 года.
По письмам, немногим документам, воспоминаниям друзей, по рассказам его сестер удается в какой-то мере восстановить жизнь и облик Александра Степановича Кучина…
'Море нас поит, кормит, море и погребает', — говаривали в старину поморы.
Суденышко деда, беспалубную шняку, настиг жестокий шторм у берегов Мурмана, и отец Александра рос сиротой. Когда исполнилось ему девять лет рано взрослеют поморы, — подался он туда же, на рыбные промыслы.
Зуй, зуёк (была тогда такая 'специальность') — это мальчик на подхвате. Но главная его обязанность — насаживать мелкую рыбешку на крючки многокилометрового яруса. Исколотые пальцы коченели в холодной воде, от качки, от усталости ныло все тело… Хорошую морскую школу прошел Степан Григорьевич — зуёк, матрос, шкипер, капитан. И сына своего он с детства повел по ступеням этой же суровой школы. К шестнадцати годам Александр побывал уже на Мурмане, на Новой Земле, на Шпицбергене, плавал в Белом, в Баренцевом, в Карском, в Норвежском морях.
'Норвега — та же Онега, только речь другая', — говорили в те времена. Контакты между норвежскими рыбаками и поморами были тогда самыми тесными. Кучин работал и на русских, и на норвежских промысловых судах. После окончания Онежского городского училища даже учился один год в норвежской школе. И в 1906 — было ему всего восемнадцать — составил 'Малый русско-норвежский словарь', вскоре опубликованный издательством 'Помор'.
Сохранилась фотография, относящаяся приблизительно к этому времени, совсем еще детский овал лица, по-детски припухлые губы, но на плечах уже форменные погоны с якорьком. Александр Кучин поступил на мореходное отделение Архангельского торгово-мореходного училища.
Одноклассник его, известный впоследствии гидрограф П. И. Башмаков, многие годы спустя вспоминал: 'Ученье давалось ему легко. По своим успехам он неизменно шел впереди всех товарищей по классу, а училищное начальство и преподаватели, видя его способности, относились к нему хорошо и доброжелательно. Характер Александр Степанович имел скромный, отзывчивый, и поэтому не удивительно, что отношения его с товарищами по классу были самыми дружескими. В общем, это была тесная семья юных моряков'.
Закончив училище с золотой медалью, Кучин мог поступить в одну из пароходных компаний. Мог стать штурманом, позже — капитаном, ходить на промысел зверя, ловить рыбу или возить богомольцев на Соловецкие острова. Но это не удовлетворяло его. Он выбрал свое будущее: изучение моря, а точнее, полярного бассейна. Без знания течений, ледовых условий нельзя было надеяться проложить морской путь к устьям великих сибирских рек.
Фактически наука об океане тогда только зарождалась. В Бергене при Институте геофизики были созданы первые в мире курсы океанологов. А крупнейшим специалистом по полярному бассейну был, несомненно, Фритьоф Нансен. И вполне естественно, что по окончании училища Кучин в августе 1909 года сразу же уезжает в Норвегию.
Сохранилось несколько его писем, адресованных товарищу по Архангельской мореходке Константину Алексеевичу Белову. Их сумел разыскать в семейных архивах дальний родственник Белова А. М. Ухловский.
'Как ты знаешь, был я в Тромсё, — пишет Кучин 8 октября. — Тут я думал поступить на пароход норвежской экспедиции 'Michael-Sars'. Капитан порта сказал кой-что о здешних курсах изучения моря. Со 100 кронами в кармане (их дал мне отец)… приехал в Берген. Курсы, о которых он говорил, близки были к концу, да для меня и невозможны, потому что читаются на немецком языке. Курсисты — уже окончившие университеты. Так, например, из Одессы преподаватель гимназии. Познакомился… с профессорами курсов. Затем занялся океанографией под руководством одного известного ученого — Helland-Hansen'a. Литература на немецком и английском языках, почему старательно занимаюсь этими языками. По-английски читаю без словаря громадные сочинения… Производил много анализов воды, а на следующей неделе с профессором [идем] на моторе на исследования. Будем определять течения, брать пробы воды, определять соленость, температуру и по ним вычислять течения. Только через два месяца придет капут моим деньгам. Тогда на рыбные промыслы… Со мной вместе работают австрийский герцог и норвежский лейтенант… Профессор — редкостный человек. Вчера он читал лекцию в здании метеорологической обсерватории и зашел ко мне, чтобы взять с собою… В одной из здешних газет, 'Anonce — Tiden', предлагают сотрудничать. Займусь и этим'.
По-видимому, Хелланд-Хансен отлично понимал материальные затруднения своего русского ученика, и уже в декабре Кучин пишет: 'Теперь я ассистент биологической станции и зарабатываю деньгу. В марте поеду в Англию на траулер. В русскую экспедицию писал о своих занятиях здесь, и, кажется, рады будут иметь меня там, так как со мной связано имя профессора Helland-Hansen'a'.
Кучин немало поработал на промысловых судах, он знал, каким трудом достается 'рыбка'. Теперь океанология становилась наукой, которая могла покончить с дедовскими приемами слепого, интуитивного поиска рыбы в океане. И Кучин мечтал применить свои знания на практике: купить для начала бот (если удастся, взять кредит) и вместе с Беловым заняться изучением гидрологии и гидробиологии Баренцева моря — тем, что мы сейчас называем перспективной промысловой разведкой.
В феврале 1910 года Кучин пишет: 'Дорогой Костюшко! Давным-давно получил твое письмо, но все не мог собраться написать тебе. Жизнь немного разрушает мечты, и, кажется, в мае — июне мне не придется еще быть в России… Что предприму на лето — не знаю. Или буду ассистентом на 'Michael-Sars' — пароходе норвежской научно-промысловой экспедиции, или поеду в Англию работать на траулерах. Хорошо и то и другое… Осенью буду на биологической станции в Александровске и попытаюсь уговорить заведующего за их счет приобрести научные приборы, с тем чтобы я мог пользоваться ими. Вот поэтому-то хорошо было бы, если бы ты остался на 3 4 месяца в Англии и научился основательно работать тралом. Нам придется работать много этим орудием… Мурманская экспедиция окончила свои дни, что, может быть, к лучшему.
