— Я не собираюсь читать тебе нотацию. Ты сделал выбор и поступил так, как считал нужным.
— На сколько меня отстранили?
— Ты туда вообще больше не вернешься, — сказал Реймон. — Они узнали, что мы использовали адрес в Силвер-Спринг лишь для того, чтобы зачислить тебя в эту школу.
— И куда я пойду?
— Мне надо поговорить с мамой. Думаю, до конца учебного года мы отправим тебя в старую школу. А потом что-нибудь придумаем.
— Извини, папа.
— Все в порядке.
Диего посмотрел вдоль улицы.
— На этой неделе все…
— Подойди сюда.
Диего бросил мяч и подошел к отцу. Реймон крепко обнял его. Он чувствовал запах Диего, сложную смесь детского пота, дезодоранта «Акс» и дешевого шампуня. Он ощущал под ладонями начавшие наливаться мускулы плеч и спины и чувствовал на груди жар его слез.
Поведя плечами, Диего выбрался из объятий Реймона, вытер глаза и опять подхватил мяч.
— Сыграем? — предложил Диего.
— У тебя серьезное преимущество. Ты в кроссовках за восемьдесят долларов, а я в этих жестких башмаках.
— Ты просто боишься.
— До одиннадцати, — согласился Реймон.
Диего забрал мяч. Все закончилось, едва начавшись.
Реймон честно пытался выиграть, но шансов у него не было. В свои четырнадцать Диего был лучшим спортсменом, чем Реймон когда-либо.
— Ты вернешься на работу в таком виде? — спросил Диего, кивая на потные разводы на рубашке Реймона.
— Никто не заметит. Женщины перестали обращать на меня внимание лет пять назад.
— Мама же обращает внимание.
— Иногда.
— Спорим на пять долларов, что я попаду с тридцати футов, — сказал Диего.
— Валяй.
Диего точно попал в корзину. Он согнул руку, поцеловал свой бицепс и улыбнулся Реймону.
«Это мой сын», — с гордостью подумал Реймон.
— Ты должен мне «пятерку».
Реймон протянул купюру.
— Пора ехать. У меня еще куча работы.
— Я люблю тебя, папа.
— Я тоже тебя люблю. Позвони маме, если куда-нибудь пойдешь, чтобы она знала, где ты.
Реймон вернулся к «таурусу» и сел за руль. Но не успел он включить зажигание, как позвонила Ронда. Доминик Лайонс и Дарсия Джонсон задержаны и находятся в камере ОТП.
— Сейчас буду, — ответил Реймон.
28
Мать Дарсии Джонсон позвонила ей и сказала, что ребенок температурит и ему трудно дышать. У детективов и вызванных по рации на подмогу полицейских было мало времени, чтобы прибыть на место: через полчаса черный «лексус 430» остановился перед домом Джонсонов. Вирджиния Джонсон, наблюдавшая из окна спальни наверху, позвонила Ронде Уиллис, которая сидела с Бо Грином в красно- коричневой «импале», припаркованной поблизости. Вирджиния подтвердила, что женщина, вышедшая из «лексуса», действительно ее дочь Дарсия, и, насколько она может разобрать, за рулем машины сидит Доминик Лайонс, которого легко узнать по косичкам. Продолжая слушать, Ронда кивнула Бо Грину, который не прерывал радиосвязи с сержантом, возглавлявшим отряд полицейских в форме. Грин дал команду действовать.
Две патрульные машины блокировали восточный и западный выезд с Квинси-стрит. Со стороны аллеи Уордер-плейс с оружием наизготовку появились пешие полицейские, приказавшие водителю «лексуса» выйти из машины, держа руки на виду. Чтобы застать подозреваемых врасплох и полностью исключить какие-либо осложнения, задержание провели шумно и быстро. Учитывая криминальное прошлое Лайонса, Ронда не хотела подвергать людей неоправданному риску.
Дарсия Джонсон тотчас опустилась на ступеньки родительского дома, закрыв лицо руками. Доминик Лайонс сделал так, как ему велели, и покорно вышел из машины с поднятыми руками. Ему надели наручники и усадили на заднее сиденье полицейской машины. Дарсию, также в наручниках, отвели в другую машину. «Лексус» тщательно обыскали. Оружия не обнаружили, но под сиденьем водителя нашли приблизительно унцию марихуаны.
Вирджиния Джонсон с маленьким Айзой на руках вышла из дома. Она растерянно посмотрела на дочь, сидящую в полицейской машине, но увидела в глазах Дарсии лишь страх и ненависть. Вирджиния спросила Ронду, нельзя ли ей поехать вместе с ними, и та сказала, что это было бы очень хорошо.
— У нас есть игровая комната для малышей.
Такая комната была в свое время оборудована как раз по ее инициативе, потому что немногим из ее коллег-мужчин приходила в голову мысль о специальном помещении, где дети, родственники и друзья задержанных могли бы подождать окончания допроса или выяснения необходимых для следствия обстоятельств.
— Если позволите, мой муж тоже подъедет, — сказала Вирджиния.
— Ну что ж, в конечном итоге вашей дочери это пойдет на пользу, — сказала Ронда. — Вы поступили правильно.
Дэн Холидей стоял в общественном саду на Огелторпе-стрит и курил. Он приехал сюда, потому что знал — только здесь сможет найти ответ на свой вопрос.
Место преступления теперь стало таким же, каким было до смерти Асы Джонсона. Кто-то убрал желтую ленту. В саду маячили несколько горожан, которые лениво ковырялись на своих участках.
Холидей направился к машине. Она стояла там же, где он припарковался той ночью, когда обнаружил тело.
Он сел за руль «линкольна», докуривая сигарету. Затянулся, посмотрел на окурок, дымившийся между пальцев, и бросил его на дорогу. Сигарета не погасла, и дымок от тлеющего окурка теперь струился над асфальтом.
Холидей бросил взгляд в направлении необычного участка, украшенного старыми флагами, флюгерами и табличками с названиями песен, которые ассоциировались с растениями и вечностью. Накануне, когда он проходил мимо той делянки, он снова почувствовал непонятный, очень неприятный холодок.
«Пусть растет».[41]
Именно эти слова пришли ему на ум, когда ночью мимо него проехала патрульная машина.
Холидей прищурился, глядя в никуда, думая о белом полицейском и человеке на заднем сиденье машины. Потом он увидел подвал родительского дома в Чиллуме, брата, под кайфом, длинноволосого, играющего на воображаемой гитаре, все это было так давно, что казалось почти нереальным.
— Черт меня побери, — выругался Холидей.
Он коротко рассмеялся, достал свой мобильный, визитку Реймона и набрал номер.
— Реймон слушает.
— Джуз, это Холидей.
