«добрым следователем», поэтому ноги Лайонса не были пристегнуты к ножкам стула. Допрос начался недавно.
На Лайонсе была настоящая футболка «Краснокожих» с именем Шина Тейлора и номером 21, вышитыми на спине. Настоящие футболки уходили на улице за сто тридцать пять или сто сорок долларов. Новенькие, с иголочки кроссовки «Джорданс» в розничной продаже стоили сто пятьдесят. Украшения Лайонса — настоящий «Ролекс», кольца, серьги с бриллиантами и платиновая цепь — тянули на пятизначную сумму. Когда Грин спросил его, чем он зарабатывает на жизнь, Лайонс ответил, что держит магазин запчастей на той же улице, где живет сам.
— Вижу, ты фанат Тейлора, — сказал Грин.
— Парень просто зверь, — кивнул Лайонс.
Он был высоким парнем с длинными конечностями, имел широкие плечи, угловатое красивое лицо, обрамленное длинными косичками, и темно-карие глубоко посаженные глаза.
— О да. Он играл за Майамский университет, а эти «Харрикейнсы» [42]всегда играют, как звери.
Лайонс снова кивнул. Он спокойно смотрел Бо Грину в глаза.
— Ты ведь играл в промежуточной лиге, верно? — спросил Грин. Он бросил это наугад, оценив рост, вес и атлетическое сложение Лайонса. Грин предполагал, что какой-нибудь тренер наверняка обратил внимание на парня с такими данными, поэтому и предпринял попытку.
— В «Истерн», — ответил Лайонс. — Играл в защите.
— Угловым или чистым?
— Свободным защитником.
— Это когда было, в конце 90-х?
— Я только год играл. В 99-м.
— В том году «Рамблеры» были отличной командой, я хорошо помню. Думаю, точно видел тебя на поле. Ты ведь играл против «Баллу»?
Это была ложь, и Лайонс понял это. Но он клюнул на лесть.
— Я играл за команду колледжа на втором курсе.
— Судя по твоим данным, ты был неплохим игроком.
— Я этих птенцов только так уделывал, — сказал Лайонс.
— А почему ты играл только один сезон?
— Бросил учебу в том же году.
— Что ж так?
— Шел по ускоренному графику, я из молодых да ранних, слышал о таких?
— Футбол — хорошая игра. К тому же полезная. Футбольные навыки могут пригодиться в любом деле.
— Мне бы только найти хорошего наставника.
— Мы с друзьями тренируем футбольную команду в Саут-Исте, — продолжил Грин, снисходительным и в то же время решительным тоном. — Мы выросли в этом районе. У нас три возрастные категории. Если мальчишки не пропускают тренировки и не имеют замечаний в школе, я выпускаю их на поле, и для меня не так важно, есть ли у них способности.
— И что? — спросил Доминик Лайонс.
Бо Грин жестко ухмыльнулся в лицо человеку, сидевшему перед ним на узком стуле.
— Забавный ты парень. Тебе это говорили когда-нибудь?
— Послушайте, все эти разговоры — это, конечно, здорово. Но мы здесь не для того, чтобы пообщаться. Если вам нечего предъявить, то отпускайте меня, потому что мне дела надо делать.
— Тебе уже предъявили обвинение в хранении марихуаны, — сказал Грин.
— Я это переживу, мистер коп, — усмехнулся Лайонс. — Штраф за неправильную парковку и то страшнее. Так что сообщите дату судебного заседания, подпишите пропуск, и я пойду по своим делам.
— Раз уж ты здесь, хотелось бы задать тебе пару вопросов.
— О чем?
— Об убийстве. Жертва — молодой человек по имени Джамаль Уайт. Ты его знаешь?
— Адвоката, — сказал Лайонс.
— Я только спросил, знакомо ли тебе это имя?
Лайонс молча смотрел на Грина.
— Ты прав, Доминик. У тебя есть право пригласить адвоката. Но понимаешь, тот посоветует тебе хранить молчание, и тогда ты лишишь себя шанса на снисходительное отношение со стороны следствия. Я имею в виду, что если ты будешь с нами сотрудничать и предоставишь нам сведения, которые помогут расследовать убийство, то обвинение в хранении марихуаны, скорее всего, будет снято.
— Я видел это телешоу, — сказал Лайонс.
— Какое?
— Наверняка знаете. Оно уже лет десять идет каждую неделю. Там белый чувак заводит подозреваемого в комнату для допросов и уговаривает его отказаться от адвоката. А потом кладет на стол свой желтый блокнот и предлагает парню написать признательное заявление, и тот так и делает. Все это я уже видел. Проблема в том, что я не какой-то козел и не настолько глуп, чтобы купиться на ваши уловки. Может быть, там, в Нью-Йорке, и встречаются такие тупицы, но не в округе Колумбия.
— А ты соображаешь, Доминик.
— Я же сказал.
— Сообразительный, как Дуги Хаузер.
— Если вам так угодно.
— Мы сейчас побеседуем с твоей подружкой Дарсией.
— Ладно.
— Она такая же сообразительная, как и ты?
Бо Грин поднялся со своего места. Он еще раз взглянул на Лайонса, который молча рассматривал поверхность стола. Его руки, спокойно лежавшие во время разговора, теперь ритмично постукивали по шершавой столешнице.
— Пойду схожу за содовой, — сказал Грин. — Тебе что-нибудь принести?
— «Слайс».
— Этого у нас нет. Как насчет «Маунтин Дью»?
Лайонс коротко кивнул. Грин бросил взгляд на часы, потом посмотрел прямо в объектив камеры, установленной в верхнем углу комнаты.
— Одиннадцать часов двадцать минут, — произнес Грин и вышел из комнаты.
Услышав, как щелкнул замок, прошел в смежную аппаратную, где стояли видеомониторы и сидели детективы Реймон и Антонелли. У Антонелли на коленях лежала газета, открытая на спортивном разделе. На одном экране виден был Доминик Лайонс, который, все так же уставившись на стол, ерзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее. На другом экране видна была Ронда Уиллис и Дарсия Джонсон, сидевшие в комнате номер два. Реймон сосредоточенно смотрел на второй экран. Ровный негромкий голос доносился из динамика.
— Что-нибудь есть? — спросил Грин.
— Ронда не спешит, — сказал Реймон.
— Эта хитрая сучка Дарсия еще ни одного слова не сказала, — произнес Антонелли.
— Мне нравится, когда ты так говоришь, Тони, — сказал Грин. — Здорово отдает улицей.
— Однако трофей неплохой, — ухмыльнулся Антонелли.
— Такое выражение нынче не часто услышишь, — сказал Грин. — Было в ходу несколько десятилетий назад.
— Твой Доминик, — сказал Реймон. — Он, похоже, из кожи вон лезет от желания помочь тебе.
— Да, прям-таки мой дружок, — хмыкнул Грин. — Когда все это закончится, мы с ним отправимся, ну, например, на пикник. Будем сидеть у костра и горланить песни.
— Не хочу каркать, — сказал Реймон, — но у меня такое чувство, что этот парень собирается идти в отказ.
