— Тогда в чём дело? Рожай — и всё! — Дариана полулежала на ложе, упираясь локтем в мякоть одеяла, покачивала вытянутой ногой, обутой в лёгкую сандалию. Золотая пряжка поблескивала на солнце.
— Не знаю. А если вдруг…
— Что — вдруг?! Чего тебе бояться? О твоей связи кто-нибудь в этом доме знает?
— Нет. Была служанка, но я дала ей вольную.
— Ну и всё. Какие тогда могут быть проблемы? Главное сейчас — повода не давать. Никаких встреч, никаких связей. А то кто его знает, — Дариана усмехнулась, а потом задумалась. После долгого молчания заговорила:- Мне в подобной ситуации было куда хуже. Я, дура, думала — это любовь. Да и этот… Обещал принять меня после развода. Представляешь, какая жертва со стороны потомственного аристократа! Но потом послушался папочку. И ничего! Сейчас женат, законные детишки. Поместье на побережье. Свой корабль в порту.
— Присито?р? — догадалась Айна.
— Он самый, — Дариана опять усмехнулась. В прищуре её глаз таилась только злость — ни боли, ни страдания. — Мне самой пришлось решать все проблемы. А мой муже-нёк… Мы даже в одной спальне не спали больше года. От одного поцелуя в губы не забеременеешь…
А он уже шевелиться начал… На пятом месяце… И живот уже было видно… И ничего! Вытравила! Проболела, правда, долго… Но мой Атталас и не понял ничего. И до сих пор не знает…
— Ты никогда не говорила… — прошептала Айна с ужасом. А Дариана всегда каза-лась ей беззаботной беспечной сластолюбкой. Вот откуда её злость к мужчинам. Она обожает влюблять их в себя, мучить, а потом бросать без всякого сожаления.
Отданная по воле отца замуж за вдовца, старинного друга семьи, Дариана жила одной лишь мечтой: дождаться похорон мужа. Все эти годы её грела мысль о наслед-стве. Но престарелый Атталас не спешил умирать. Постоянно жаловался на здоровье, кашлял и кряхтел, но продолжал жить. Он очень боялся быть отравленным. Всю его еду перед подачей на стол проверяли слуги.
Айна всё это знала, поэтому не спешила осуждать подругу за ту жизнь, которую она ведёт. Но о сказанном сейчас слышала впервые.
— А чем гордиться? — недобрая усмешка не сходила с губ Дарианы. — Тем более, тогда мы с тобой и не общались совсем, — вздохнула, разглядывая рисунок на веере. — Зато теперь мне бояться нечего. Врач сказал, детей у меня больше не будет… После того раза…
Поэтому, рожай, милочка, мой тебе совет. Твоему Лидасу нужен ребёнок. А нам нужен Наследник.
— Кэйдар всё равно не позволит, — заметила Айна как-то отстранённо, будто эта тема волновала её меньше всего. — Он намеревается править сам. Он для этого на всё пой-дёт… К тому же он тоже ждёт наследника… Его наложница уже на седьмом месяце.
— Ну, это ещё ничего не значит, — рассмеялась Дариана. — Только Создателю решать, кто из вас будет править. У любого из вас может родиться девочка. И тогда…
— А если это будут мальчишки, решать придётся Воплощённому.
— Да. И ты уже знаешь, кому Он готов отдать предпочтение? — Дариана, напротив, всем видом своим выражала предельную заинтересованность. Ей приятно было думать о том, что она запросто может болтать вот так с будущей Правительницей, а уж в том, кто будет отдавать указы, ей сомневаться не приходилось.
— Отец всё ещё болеет. Он может заторопиться с решением. Но Кэйдару, как сыну, есть, на что рассчитывать. Зять Воплощённого — и Правитель, это будет последнее дело.
— Ну, с таким подходом тебе и думать не стоит о венце Солнцеликого. Какая-то одна наложница может тебе всё испортить. Неужели ты ничего не можешь сделать? Ты — хозяйка на этой половине Дома. Такая малость — толкнуть локтем на лестнице. Или вовремя подставить ногу…
— Дариана! Что ты предлагаешь?! Как можно? — Айна прикрыла глаза раскрытой ладонью, как будто видеть не могла недобрую улыбку на лице подруги. — Я не смогу пойти на такое… Да Создатель и так наказывает его и без моей помощи. Он и этого ребёнка не дождётся. Вот увидишь!
— Ну, знаешь… — Дариана с сожалением покачала головой. — В расчете на вмешатель-ство Создателя можно самое лучшее время упустить. А родится — и что тогда? Жа-леть всю жизнь будешь, что такую возможность упустила.
— Не буду, — Айна упрямо поджала губы, сидела, чуть наклонив голову, переубеж-дать её в эту минуту — только силы зря тратить.
— Ну, как знаешь, — Дариана отгородилась веером, а потом вообще отвернулась к окну.
* * *
— Айна, милая… — Лидас на секунду задержался у входа, но ей хватило одного взгляда, чтоб видеть мужа с головы до ног. Лицом всё тот же, ничто в душе не дрог-нуло, а ведь так старательно все последующие за известием дни развивала в себе любовь к отсутствующему супругу. И вот он приехал — и ничего! Как ни заставляла себя, как ни убеждала, ни уговаривала не лежит к нему сердце. Поэтому, наоборот, всё в нём раздражает, а не радует.
Эта его одежда пыльная, посеревший плащ, потускневшие застёжки на сандалиях. Торопился, видно, очень спешил, если в таком виде перед женой является. И это при своей кошачьей страсти к чистоплотности.
— Я сразу же выехал, как только узнал, — Лидас порывистым движением упал перед ней на колени, руку её, лежавшую в складках платья, принял так осторожно, будто чего хрупкого касался, прижался к кисти щекой, замер. Даже это слепое обожание раздражало Айну. Если б он так не любил, не мучился сам, было бы проще, легче изменять ему. Но сейчас ни о какой измене и речи быть не может. На время бере-менности лучше вообще забыть о мужчинах: о муже, о…
Айна медленно подняла голову — и не сдержала радостной улыбки. Виэл для всех и её Айвар стоял у входа. Привычная поза: прямая спина, убранные назад руки, чуть вздёрнутый подбородок. Их взгляды встретились. Айна чуть подалась вперёд пле-чами, губы разомкнулись сами — она жаждала приветственного поцелуя. Он него — не от мужа!
Айвар отвёл взгляд, перевёл глаза на Лидаса, на его покорно склонившуюся фигу-ру, — этот немой ответ был яснее ясного.
Да, ты прав как всегда. Нужно помнить о муже, о законном супруге. Хватит играть. Всему есть предел, и даже этим чувствам.
— Кэйдар передал мне вместе с Миидом, — Лидас поднял на неё свои светящиеся восторженной радостью глаза. — Я так рад, ты даже представить себе не можешь… Какой сейчас месяц?
— Четвёртый.
— Уже?
— Если ты будешь отсутствовать по месяцу и больше, то и более важные события пропустишь. — Айна чуть подалась назад, откинулась на спинку кресла, смотрела на Лидаса, склонив голову на бок. Во взгляде, в улыбке — усмешка, а сама чувствовала на себе взгляд Айвара и не могла отделаться от странной скованности. Отчего так? Ведь он же никогда раньше не мешал своим присутствием.
— Разве могут быть более важные события? — Лидас со смехом выпрямился. Отец-Создатель, как он слеп! Он ничего не видит, ничего не замечает. Наивен, как ребё-нок. — У меня будет ребёнок! Мой ребёнок! Я даже думать о таком боялся, понима-ешь! Молился, жертвы посылал в храм Отца. Об одном лишь просил, о нашем ребён-ке…
— Это может быть девочка. — Радость Лидаса не трогала её. Айна, не отрываясь, смотрела на Айвара, по выражению его лица понимала: суть происходящего начина-ет доходить до него лишь в эту минуту. И как сразу же ожило его лицо! А глаза! Он заговорит сейчас! Вмешается! И выдаст себя с головой!
— Это не обязательно будет наследник. Если родится девочка… Ты будешь так же рад рождению дочери? — Чуть повысила тон голоса, лишь бы только отвлечь его, заставить молчать, взывая про себя с мольбой: 'Молчи! Ради всего святого, молчи! Это уже не твоё дело…'
— О! Да какая разница?! — воскликнул Лидас. Его было не узнать. Он прямо светился изнутри. И вся
