получил относительную свободу действий. Никто не приказы-вает, сопровождать некого — занимайся, чем хочешь.
Но Айвар расстроился, и на это было несколько причин. Во-первых, он лишился в лице Лидаса своего покровителя и защитника. Кто знает, как поведёт себя Кэйдар. Он же так смотрит всегда. Раньше — с презрением и больше — с равнодушием, но после того тренировочного поединка всё чаще в его взгляде Айвар видел плохо сдерживаемую искорку ярости.
Кэйдар всё ещё помнит о своём поражении. Он будто выжидает, ждёт очередной глупости, чтоб наказать за всё, что было в прошлом. За то, что посмел наравных противостоять во владении мечом, за то, что покушался когда-то на жизнь и выжил после экзекуции.
Всё это Айвар понимал, и понимание это помогало выбирать правильный для такого случая путь: не попадаться на глаза, напоминая о себе, и быть предельно осторожным.
У Кэйдара и без того масса дел, чтобы ещё отвлекаться на какого-то невольника.
Другая же причина казалась более важной.
Айвар хотел поехать с Лидасом. Не потому, конечно, что иданы жили в горах, а он скучал по жизни горцев, а потому, что в пути легко можно было сбежать. Ему бы только вырваться за стены ненавистного города, увидеть скалы воочию — и всё! Удержи его тогда! А в горах, в родной с рождения стихии, им его не поймать, не выследить.
Но кто бы заранее знал, как всё обернётся.
Когда покидал Дворец Правителя вчера вечером, разве мог предположить такое? А свобода была так близка, так возможна. Да и Лидас хотел взять с собой своего тело-хранителя. Он не скрывал во время сборов, что недоволен отсутствием Виэла. И хотя сам отпустил его, пока седлали коней, пока собирали в дорогу еду и торопливые подарки, поминутно справлялся, не вернулся ли, не появился ли его верный телохра-нитель.
Да, такой шанс может больше не повториться, такого случая всю жизнь можно ждать и не дождаться. Но раз не получилось, значит, такова воля Матери. Она знает лучший путь для каждого из своих детей. А расстраиваться сейчас нет смысла, это не поможет. Раз остался, значит, нужно решать те дела, которые требуют решения. И первым из этих дел была не поставленная точка в отношениях с госпожой, с Айной.
Новость о её беременности неприятно удивила. То, что было между ними все зим-ние месяцы и даже в марте, указывало на то, что это может быть твой ребёнок. По срокам совпадало, но не это главное. Лучше спросить саму Айну, узнать, что наме-рена она делать в таком случае, но Айна стала избегать его. Завтракать не выходит совсем — уходит в эти часы в храм на молитву. Обедает раньше принятого времени и потому в полном одиночестве, без мужа, без брата. А ужинает отдельно, у себя в комнате.
И в комнату к себе запретила пускать, потребовала поставить двух охранников у входа.
На прогулки в сад выходит в сопровождении трёх рабынь. И куда бы ни направи-лась, таскает за собой ту молоденькую девчонку.
Почему она так ведёт себя? Чего она боится? Ведь раньше же ничего не боялась, а сколько говорила о своих чувствах, о страсти своей, хотя и ставила этим в тупик.
Почему такая перемена? Что произошло? Ясно и так: всему виной будущий ребё-нок. Но если он мой, я имею право хотя бы знать об этом! Почему она одна решает всё? Я же не Лидас, я не хочу слепо подчиняться тебе и твоим желаниям.
Хорошо! Ты не хочешь говорить со мной, ты не хочешь меня видеть, я сделаю так, что тебе придётся это сделать. Я найду тебя сам, пробьюсь через все преграды — и будь что будет!
* * *
Лил оказался прав. Перемены по отношению к себе Ирида почувствовала сразу же, как только послушно принялась выполнять всё то, что от неё хотели.
Больших усилий ей стоило отказаться от мысли о самоубийстве. Ребёнок должен родиться, так они все хотят, пускай тогда живёт. А он напоминал о себе всё чаще, почти постоянно толкался в животе. После того, как Лил перестал приходить, он, ещё не рождённый ребёнок Кэйдара, стал её единственным собеседником. Она мыс-ленно общалась с ним, и он, казалось, понимал её.
За время, пока Ирида болела, живот ещё больше увеличился, причинял неудобство во сне. И сандалии тяжело стало надевать самой.
И всё равно она отказалась от рабыни-служанки! Мучилась, быстро уставала, но отказалась от помощи, и от круглосуточного присмотра. А ещё ей была неприятна сама мысль о том, что заботятся о ней только ради её живота, ради ребёнка, да и то, только потому, что это ребёнок Кэйдара.
Её скрытность и необщительность мешали ей сблизиться с другими девушками. Ирида даже на прогулки предпочитала отправляться одна. А в саду она заблудиться не боялась. Разве можно заблудиться здесь, среди высаженных в строгом порядке деревьев, среди отсыпанных белым и розовым песком дорожек?
А гулять ей Альвита не запрещала. Наоборот, приветствовала всячески. Она по опыту знала, прогулки на свежем воздухе полезны будущей матери на всех месяцах беременности.
Сад протянулся вдоль высокой стены, отделяющей Дворец от остальной части города. Удаляясь всё дальше, Ирида однажды совсем случайно наткнулась на не-большую калитку, которую охранял всего один воин. Сюда входили и выходили рабы из дворовой обслуги. Кто-то шёл на рынок, кто-то уже возвращался с покупка-ми. Кого-то отпускали даже по своим делам. Охранник и не вникал особо в объясне-ния, в его обязанности входило только открывать и закрывать засов, при этом он частенько покидал свой пост, отправляясь в сторону кухни. А там уж он бывало, и по часу пропадал.
Ирида почти неделю следила за этим местом, подолгу простаивала прямо среди деревьев и кустов. Но на побег решилась только после очередного врачебного ос-мотра и после слов Лила, брошенных с радостной улыбкой: 'Ну, вот, ещё недельки две походишь, моя милая, и к середине августа ребёночка будем ждать…'
Так быстро! Так неожиданно!
Она первые месяцы беременности измучилась вся, каждый день проживала через силу, после ранения же время понеслось вскачь, уже июль заканчивался. Новость о приближении родов её испугала. Нужно бежать сейчас, пока ребёнок не держит тебя, как колодка на ноге. С животом, конечно, тоже далеко не уйдёшь, но попробовать стоит. За две недели мало ли, что может случиться. А здесь же, когда он родится, ты потеряешь над ним всякую власть. А отдавать этого ребёнка Кэйдару на воспитание, чтоб из него вырос второй такой же, Ирида не хотела вовсе.
— А гулять можно? — Спросила Лила при осмотре.
— Можно. Но не долго. И чтоб рядом был кто-нибудь. На всякий случай. Роды могут начаться раньше…
Альвита тоже разрешила прогулки по саду, но только после обеда и один раз в день, и ещё приставила рабыню, пожилую, вечно спокойную вайдарку Дамалу.
Ирида согласилась со всем, чего хотела управительница. Пускай! Пусть приказы-вает, что хочет, ещё посмотрим, чьё слово будет последним.
* * *
Пропажи хватились только вечером, перед самым ужином. И что тут тогда нача-лось!
Альвита отхлестала по щекам старую Дамалу, накричала на неё страшными слова-ми, но узнала совсем немного. Да, всё время находилась рядом, ни на шаг не отста-вала, но потом виэлийка попросила узнать, что будет на ужин и когда будут пода-вать. Поэтому и ушла, оставила одну, но виэлийка осталась у абрикосового дерева, решила собрать фруктов к столу. Да, виновата в том, что вернулась не сразу, что задержалась на кухне, помогала чистить рыбу, но ведь Даиде никогда не хватает рук. Как ей откажешь?
— Какая тут рыба может быть?! Какая Даида?! — кричала Альвита. — Тебя поставили присматривать за наложницей господина, какие после этого могут оправдания быть?
Обозвала 'старой тупой дурой', но не Дамала оказалась последней, кто видел виэлийку. Когда стали
