— Я и не говорил никому о своём приезде. Меня Альвита только видела, ещё внизу, да так… слуги с женской половины дома. — Лидас сам заметно растерялся. Идти к Солнцеликому он сейчас пока не хотел, устал потому что, да и чувствовал себя не настолько, чтоб заниматься политическими делами прямо с дороги.
— Ну, значит, доложили уже. — Айна дёрнула подбородком, указывая рабу на дверь. — Передай, что господин придёт, как только сможет.
— Его хотят видеть немедленно, — слуга и глаз-то поднять не смел, а возражать самой госпоже решился. Айна даже бровь вздёрнула удивлённо, будто спрашивая: 'Это что такое?'
— Ладно, Айна, потом поговорим, хорошо? — Лидас прекрасно знал характер своей жены, поэтому сразу согласился, чтоб не дать ей выйти из себя. — Я приду, как только освобожусь. Я быстро.
Айна и слова сказать не успела, как осталась одна.
* * *
Прошедшее лето не прибавило Ему здоровья. Но зато теперь Воплощённый пере-стал скрывать от подданных свою болезнь, будто признал Сам, что она неизлечима и стесняться здесь нечего.
Он снова председательствовал в суде, принимал с жалобами и прошениями, со-ставлял все указы, получал и разбирал донесения из подвластных Ему земель.
Он и сейчас принял Лидаса в своём рабочем кабинете, сидя за столом над чьим-то письмом. Лидас не удивился, знал: Правитель встаёт очень рано, успевает до завтра-ка переделать много дел, ведь Ему ещё потом до полудня в суде управлять.
Поднял на зятя тёмные внимательные глаза, спросил без всякого приветствия, не дав и Лидасу рта раскрыть для приветственных слов:
— Твой брат Гиран принял верховное жречество?
— Да, господин. Он наследовал как старший рода…
— Он говорил тебе, он собирается соблюдать наш договор?
— Он намеревается занять Каннскую долину. Это единственное, что я знаю точно, господин Воплощённый, — Лидас отвечал на вопросы, глаз не поднимая, взглядывал на Правителя лишь украдкой. Голос Воплощённого выдавал эмоции хозяина лучше, чем выражение лица.
— В этих местах мы уже семь лет пасём свои стада. Он, что, не понимает, что это будет равносильно захвату? Я ведь могу и воинов своих в Криттас отправить.
— Мне показалось, господин, Гиран не против войны.
Таласий недовольно закусил нижнюю губу, кожа на обострившихся скулах натяну-лась ещё больше.
— Я не так молод, чтоб решать войной всякое недоразумение с соседом. Тебе надо было договориться с ним, предупредить, что я буду недоволен…
— Я пробовал, господин Воплощённый. — Лидас вспомнил лицо Гирана, его непре-клонный взгляд, поджатые губы. Он был старше Лидаса на семь лет, война с аэлами прошла на его глазах. Детское впечатление сохранилось на всю жизнь. Тут дело даже не в обиде. Причина всему — то унижение, какое испытал их народ, вынужденный пойти на уступки, одной из которых были лучшие пастбища иданов. Лишившись Каннской долины, они, прославленные коневоды, закупали теперь коней у аэлов.
Да, Гиран, получив власть, попытается вернуть отнятое когда-то, даже если риско-вать придётся столь многим.
— Твой отец был умнее, — Таласий усмехнулся с пониманием, — но он и старше был… Ладно, ты поедешь к нему ещё раз, с дипломатической миссией. Тебя же он примет, не обидит. Вы братья.
— Господин, Гиран не желает меня больше видеть! Он назвал меня отступником, чуть ли не предателем собственного народа! — воскликнул Лидас с большим, чем следовало пылом. Таласий улыбнулся, понимая: нет ничего хуже, когда родич, тем более, родной брат, обвиняет в отступничестве. Да, когда-то Лидас вынужден был уступить Тиману, а теперь ещё и Гиран бросается обвинениями. Любому впору обидеться.
Жаль, конечно, что так получается. Родственные связи должны были, по сути, явиться гарантией мира. Но только не для Гирана. Он хочет воевать. Значит, придёт-ся воевать. И лучше бы выступить первыми, не дать Гирану подготовиться. Он будет ждать моей ответной реакции, но не так быстро. Думает, я отложу до весны. Нет уж! Пусть лучше мои воины зимуют у тебя в Криттасе. И попробуй кормить их недоста-точно хорошо…
Жаль только, нет свободных воинов, хотя бы с тысячу. Придётся ослаблять грани-цу с вайдарами, а варвары к зиме как раз откочёвывают к Иданским горам, все стя-нутся к нашим землям. Как только слабину почувствуют.
Тут ещё и аскалы забеспокоились в последнее время… Неужели и вправду придёт-ся уступить идану? Отдать лучшие угодья? Показать свою слабость?
Таласий поднял на Лидаса недовольный взгляд, упрекнул:
— Ты мог бы выказать гораздо больше настойчивости. На тебя столько полномочий возложено… Мог бы заставить, припугнуть для начала…
— Осмелюсь напомнить: я был на похоронах отца, а не в деловой командировке, — Лидас отвёл глаза не сразу, и Таласий удивлённо бровями дёрнул. Что-то незнакомое появилось на миг в Лидасе, в этом его протесте. Таласий даже опешил немного. Так бывает иногда: протягиваешь руку, чтоб погладить свою любимую собаку, а она вдруг скалит на тебя зубы. И пускай потом радуется и ластится, на душе всё равно остаётся неприятный холодок. Подобной реплики Таласий ждал бы от собственного сына (Кэйдар иногда бывает дерзок без всякой меры), но чтоб от тихони Лидаса?
Если дело так и дальше пойдёт, твой зять примерит венец верховного жреца.
— Ладно, я ещё подумаю, как нам быть. Но поехать к нему так и так придётся. Неза-висимо от того, как я решу. — Таласий прикрыл глаза. Проклятая болезнь! От неё устаёшь мгновенно, от любого движения сразу же озноб по коже.
— Иди отдыхай!
Лидас вышел из комнаты, привычным поклоном попрощавшись с тестем.
Собака примеряет волчьи зубы — плохо это или хорошо, Таласий не мог пока по-нять. Но таким Лидас нравился ему больше. Когда теперь уже покойный Тиман заговорил о возможности породниться и тем самым скрепить дружественный союз, Таласий обрадовался. Понимал, конечно, что Айна достойна большего, что ей в пару скорее бы подошёл аскальский царевич. Но в те годы аскалы ещё не помышляли о независимости, а народ иданов и так предостаточно попортил нам крови. Война оказалась жестокой, добычи почти не принесла. Иданы не моют золото, не добывают драгоценные камни. Их горы могут дать лишь отличный строевой лес, а горные пастбища — прекрасных лошадей для конницы.
И всё равно Таласий понимал: с таким соседом, как Тиман, лучше дружить, чем ссориться. Последнее заставило покорно проглотить оскорбление, нанесённое семье в лице жениха, присланного с маленькой свитой и скромными подарками. Понятно стало сразу, что Тиман переиграл соседа, стоило в первый раз увидеть Лидаса.
Зять не рос наследником, он и на царевича-то мало походил. Не имел он той властности, уверенности в каждом своём слове, в каждом действии, какие отличают будущего Правителя. Немногословный, сдержанный в чувствах, он и для проница-тельного взгляда Таласия остался незнакомым, будто не являлся его родственником вот уже почти шесть лет.
Он всегда был вторым в паре с Айной, слишком мягкий, слишком добрый для Правителя, но если он наследует власть, то будет лишь плясать под её дудку, делать то, что захочется ей. Что станет с Империей, если править будет женщина? Не про-сто женщина, а твоя дочь, непутёвая Айна. Она же ни на что дельное не способна, никак себя не показала, хотя сам-то ты и не знаешь, кто она, твоя дочка, на что она способна? Какой она будет, получив в руки ничем не ограниченную власть?
Отец Всемогущий, что будет с Империей? Кому она достанется? Лидасу с Айной или Кэйдару?
Ни одна из кандидатур не соответствует твоим представлениям о мудром сильном Правителе.
Что тогда будет?
Одно и ясно только: самому тебе этого не узнать и не увидеть. Да, слабое, однако, утешение…
