— Так ты его любишь, да?! — догадалась неожиданно Айна. Схватив рабыню за пле-чи, заставила смотреть прямо в глаза, переспросила:- Ты в него влюбилась, в своего господина?
Стифоя виновато опустила голову, прошептала:
— Это всё глупости, госпожа… — потянула носом воздух со всхлипом, как бывает сразу после слёз, — я сама ведь понимаю всё… Он бы и не вспомнил обо мне никогда, если б вы не поссорились в тот раз. Он только отомстить вам хотел… со мной… Он вас только любил и любит… Вас и вашего ребёнка… А мой… А моего… — Стифоя снова расплакалась, но слёз уже не стеснялась, и они потекли по лицу, по щекам, до самого подбородка. Глаз поднять на Айну не смела, понимала, что быть не может этой сцены вообще. На что ей рассчитывать, простой рабыне? Какая из неё соперни-ца госпоже? Понимала это сама, потому и молчала в ответ на все расспросы, не мог-ла признаться в своих чувствах.
— Господин такой добрый… такой ласковый… такой красивый… Очень добрый… Все так говорят… Все слуги… Он никого никогда не обижал…
— Если ж он такой добрый, ты его тогда почему боишься? — спросила Айна с неволь-ной усмешкой. Нет, не хотелось ей смеяться над чувствами своей рабыни. Каждый равен перед Нэйт в своих чувствах — это она уже давно усвоила. Нельзя заставить кого-то любить, а кого-то ненавидеть. Ни себя не заставишь, ни другого.
— Господин будет смеяться, если узнает, — ответила чуть слышно Стифоя. — Кто я для него? Всего лишь рабыня…
— Ты — мать его ребёнка! — поправила Айна. — Заметишь ещё, как меняются мужчины при таком известии. И он на тебя обратит внимание, помяни мои слова…
— Что вы говорите, госпожа? — удивилась Стифоя. — Господин Лидас — ваш муж! Я ничего не прошу, подумать не смею… Мне одного лишь взгляда достаточно… Лишь бы рядом быть… Хотя бы изредка видеть…
— Ты потому и в библиотеку идти не захотела? — под прямым взглядом Айны Стифоя ещё ниже опустила голову, не ответила, но ответ и так был яснее ясного.
— Ему Кэйдар про тебя сказал. Больше некому. И наверное, ещё наплёл что-то, какую-нибудь ерунду. Он потому и примчался такой… Такой, будто его специально кто обманывать собирался…
Айна приняла бокал из рук рабыни, поблагодарила улыбкой. Выпила почти поло-вину сама, протянула оставшуюся воду Стифое.
— На, попей и успокойся! Никто тебя продавать не собирается… И ребёнку твоему ничто не угрожает.
А с Лидасом я сама поговорю, узнаю, что он намеревается с тобой делать. А сейчас давай, читай дальше! Узнаем мы, что там с ними будет, или нет?
Стифоя послушно развернула дрожащими руками свёрнутые планки поэмы. На каждой дощечке — строчка. Глаза смотрели на буквы, аккуратно прописанные чёрной тушью, и ничего не видели. Всё плыло: мешали не выплаканные до конца слёзы. И голоса не было. Сплошное мучение, одним словом, а не чтение.
— Я не могу, госпожа. — Опустила книгу на колени, подняла глаза на Айну. — Извини-те, но я не могу сейчас читать… А про это — особенно…
— Да? — Айна рассмеялась, чуть отклонилась от спинки кресла, тем самым помогая рабыне собрать вместе с остальными и те волосы, которые попали между спиной и креслом. — Ну, что ж, почитаешь в другой раз…
* * *
Велианас долго разглядывал меч, медленно крутил его на расстоянии полусо-гнутых в локтях рук, изучал придирчиво взглядом опытного в своём деле человека. Кэйдар следил за ним с лёгкой улыбкой ожидания: ждал оценки.
— Лёгкий, — Велианас отозвался коротко, но весомо и с уважением. Сжав удобную рукоять, с силой, стремительной и неотвратимой, опустил руку вниз — рассечённый воздух жалобно зазвенел под смертельным ударом. — Сплав хороший. И сбалансиро-ван превосходно… Я уже видел подобное оружие… Не оружие — игрушка, забава для ребёнка…
— Я видел этот меч в деле, — Кэйдар редко когда возражал своему учителю и настав-нику, но сейчас не удержался. — В бою с самим марагом.
— Да? — Велианас бровью повёл, продолжая рассматривать трофей. — Откуда у нас марагам взяться? Это ж те, да? То племя? Я слышал о них от Отца… Я думал, они не появляются у нас, на наших землях.
— Здесь, во Дворце, был один раб, он, судя по всему, и был марагом, — Кэйдар не хотел вдаваться в подробности, сам не хотел вспоминать того варвара, а приходи-лось. — У них эти мечи хорошо для ближнего боя, а удар… удар такой! — Он резко выбросил вперёд правую руку, сжатую в кулак, как ножом пырнул невидимого про-тивника.
Велианас повторил за ним этот удар, но уже с мечом, и негромко, с пониманием, рассмеялся.
— Да, против такого удара надо разрабатывать новую форму защиты… Или исполь-зовать щит.
— Хороший воин и через щит достанет… Молниеносная атака… Даже понять не успеваешь, а меч уже в печени, — Кэйдар усмехнулся, вспоминая свой конфуз. Непри-ятно, конечно, но признал со временем, что варвар в тот раз атаковал блестяще, красиво. — Понимаете, он тогда как-то совсем неправильно себя вёл для боя… Не видел я ещё подобного…
Кэйдар, до этого сидевший на краю ложа, при этих словах поднялся, принял меч из рук Велианаса и отработанным движением повторил ту атаку.
— Видите, учитель, не уходить от противника, а идти на него… Это же как раз то, от чего мы отказываемся с первых же тренировок.
Захватив руку Велианаса, Кэйдар ещё раз повторил тот же приём, даже хромающий шаг не лишил атакующее движение своеобразной опасной красоты.
— Я его на всю жизнь запомнил, — Кэйдар улыбнулся, снова опускаясь на бархатное покрывало, застилающее постель. — Как подумаю иногда, что чуть от руки раба… Даже испугаться не успел поначалу, а потом…
— Ты сильно хромаешь, — перебил его Велианас, сокрушённо покачав головой. — Когда Лил рассказывал, я не думал, что всё так серьёзно. И болит до сих пор, да?
— Да, — Кэйдар отвёл взгляд, недовольно поджимая губы. Он ненавидел быть сла-бым, ещё больше, — показывать свою слабость другим. Велианас, конечно, не другой, в его взгляде насмешки никогда не увидишь, и злорадства.
— И что, уже на всю жизнь? — Велианас смотрел на него только с сочувствием, а ведь знал же, что ученик его и жалости к себе не потерпит. Жалость редко когда бывает искренней. Но эти двое слишком уж были привязаны друг к другу, слишком много значили друг для друга, чтоб и сейчас не суметь понять возникшей ситуации. И Велианас, как старший в паре, первым пошёл по правильному пути: сделал вид, что не было ничего, что не заметил — и всё. Поэтому просто сменил тему, возвращая меч себе:
— Для колющего удара он, конечно, приспособлен куда лучше нашего. И всё равно, свой бы я вряд ли променял, — рассмеялся, хоть и мало, что его в этой жизни весели-ло. — Своя тяжесть привычней как-то!
— Их нужно заставить ковать наше оружие, но из своего железа, — сказал Кэйдар, потирая больную ногу: лодыжка ныла непрекращающейся тянущей болью. Голос его при этом получился резким, сердитым даже. — Ничего! Мы найдём их, этих прокля-тых марагов! Куда они от нас денутся?! Рано или поздно, а всё равно найдём. Если они торговали с племенами виэлов, значит, ещё раз объявятся.
— А тот варвар? — напомнил Велианас. Подобрав длинный торжественный паттий из дорогой ткани с золотой нитью по самому краю, он сел в кресло, а меч положил себе на колени.
— Его нет больше.
— Жаль, — Велианас дрогнул тёмной бровью, поджал тонкие губы недовольно. — Хо-тел бы я посмотреть, на что ещё он способен.
Кэйдар бросил в его сторону быстрый взгляд, будто проверял, не шутит ли. Нет, Велианас не шутил.
