женщину ты узнал её раньше, чем как собеседницу. А ведь всё должно быть наоборот! Сначала знакомство, общение, а постель — это последнее. А тут же — всё кувырком! А если так, то что тебя смущает? Что в этой девчонке такого, что заставляет дрожать голос и пальцы? Вон, письмо даже пришлось положить на место, и прочитать не удалось…' В её искренности, в её нескрываемом обожании, в этой неопытности в проявлении чувства есть что-то приятное, какое-то незнакомое удовольствие. Приятно осознавать, что тебя любят, что ради тебя другой человек на всё пойдёт.
Эге, это же как раз то, что владело Айной, когда она швыряла в тебя подарки и обзывала страшными словами в нелепых обвинениях. Чувство полной, абсолютной власти над другим! Опасное чувство! Есть в нем что-то неприятное, как пятно от сажи. Как вымазался и не заметишь даже, а потом попробуй ототрись…
Ну и чувства ответного здесь тоже быть не может! Она же рабыня, пускай даже она и будет матерью твоего ребёнка. Но ты уже женат, у тебя есть Айна, и она просто посмеётся в ответ на такое нелепое предложение. Сменить дочь Воплощённого на рабыню-лагадку?! Нелепо и глупо! Но и жить рядом с женщиной, которая к тебе равнодушна, а Айна этого уже не скрывает — тоже не мёд.
Но судьба твоя, видно, такова, что быть тебе всегда рядом со своей женой, терпеть её, любить и заботиться о ней. К тому же и ребёнок скоро родится, а это многое меняет.
Это значит, что тебе, девочка, придётся забыть о своих чувствах, смириться со своим положением наложницы. Но, главное, не рабыни, уж это-то я могу тебе обе-щать.
Молчание затянулось, и Стифоя не выдержала первой. Удалилась из комнаты с почтительным поклоном, и Лидас, проводив её глазами, подумал: 'Тебе тоже пора идти отсюда.'
С Кэйдаром они столкнулись у самого порога, Лидас даже отступил на шаг, взгля-нув на Кэйдара:
— Что… что случилось? У тебя такой вид, будто за тобой демоны гнались…
— Демоны?.. — переспросил Кэйдар хрипло. Глаза огромные, чёрные, с лихорадоч-ным блеском. — Я её сейчас видел…
— Кого? — Лидас понял не сразу. Все проблемы и суета, связанные с поимкой беглой рабыни, прошли как-то мимо него. Айна пыталась ввести его в курс дела, что-то рассказывала, Лидас мало что понял, да и не стремился понять. В дела Кэйдара он не вмешивался принципиально. Особенно с недавних пор, после того случая с продажей телохранителя. Обида осталась и недовольство. Как он смел распоряжаться чужой собственностью?.. И ведь даже не извинился… Не объяснил своего поведения!..
— Виэлийку! Кого же ещё?! — Кэйдар, хромая сильнее обычного, быстрым шагом прошёл через всю комнату, без сил рухнул в кресло, стискивая пальцами подлокот-ники. — Я видел её, понимаешь! Прямо на улице!.. Шла как ни в чём не бывало… По своим делам!.. Пятнадцать тысяч за её поимку назначено, а она спокойно разгуливает себе по городу…
— Смелая женщина, — заметил Лидас, с уважением и удивлением дрогнув бровями. Он видел виэлийскую царевну всего несколько раз и лишь однажды говорил с ней. Слабое на вид, болезненное существо, ещё почти ребёнок. Умудрилась обмануть саму Альвиту, дворцовую охрану и сбежать. Такая смелость достойна уважения.
— Это не смелость, это глупость! — Кэйдар возмущённо сверкнул глазами. — И само-уверенность!.. Но ничего! Я с самого начало говорил, что никуда она из Каракаса не денется. Кто её выпустит?
Нет, ну надо же! — он ударил кулаком по подлокотнику со всей силы. — Её столько месяцев искали — без толку! А тут… Я видел её, как тебя сейчас! — Вытянул руку во всю длину, пристально глядя себе на разжатые пальцы, будто всё ещё видел перед собой лицо виэлийки.
— Почему же тогда она не здесь? — Лидас не удержался от укола, но Кэйдар этого не заметил будто, продолжил торопливо, сбиваясь:
— Я был верхом… А она шла по другой стороне… Понять не могу… А если б я просто не глянул в её сторону:.. Не обратил бы внимания?.. А потом… потом этот болван со своей повозкой… Он загородил её… И ни вправо, ни влево!.. Сам знаешь — днём на улице не развернуться, а сейчас накануне Бдений — и вообще…
Ну, ничего! Искать я теперь не брошу! После такого… Пусть хоть где прячется — всё равно найду. Найду и верну обратно!
Неужели эта виэлийка столько значит для него?
Задумчиво и потому серьёзно глядел Лидас на Кэйдара. Смотрел и будто не узнавал его. Ты ли это, Кэйдар, насмешливый и небрежный со всеми, кто тебя окру-жает? Трудно поверить, что какая-то женщина — рабыня тем более — смогла лишить тебя покоя. Вспомни себя! Это ты с лёгкостью менял наложниц, в походах первым выбирал себе наиболее красивых женщин, а потом, получив своё, отдавал их на продажу. Сколько их было у тебя, таких, как эта виэлийка Ирида? Десятки! И сейчас ты озаботился одной из них. Дела государственной важности заброшены, Отец Во-площённый недоволен, а ты мечешься по городу с утра до ночи — и всё ради беглой рабыни! Что она тебе? Или всё дело в ребёнке?
Эта виэлийка вынашивала тебе сына, поэтому ты и ищешь её. Он тебе нужен, твой ребёнок, будущий возможный Наследник Империи.
— Она была одна, без ребёнка?
— Одна, — Кэйдар это слово выдохнул, резко вздёргивая подбородок. Смотрел на Лидаса и будто не видел, смотрел с незнакомой улыбкой на губах, а глаза — как в дымке. Он всё ещё был там, на улице. Заново переживал момент встречи.
— Отец Воплощённый хочет видеть тебя сегодня, сразу же после обеда, — Лидас наконец-то сообщил то, ради чего переступил порог этой комнаты. Теперь и идти можно. Кэйдар сейчас так выглядит, будто оказался свидетелем чуда. Даже забавно это как-то… С ним говорить бесполезно, только кивком и отделался.
* * *
Из всех, взятых с собой денег, после основных покупок ещё осталось три мелких медных монеты. И пол-лиги не удалось сэкономить. А может, что-то забыла купить? Так, три свежих рыбины ('из утреннего улова, госпожа… Берите на суп, не пожалее-те'), небольшой мешочек проса, чистое, отборное, грех такое не купить, да и торгов-ка, знакомая, давняя приятельница Мирны, сверх меры ещё сыпанула полчашки… А мука ещё есть. На пресные лепёшки, как обычно, хватит на завтрашний день, а там Мирна обещала попросить в долг в соседней лавке.
Ирида шла по улице торопливым шагом, тяжёлая корзина оттягивала руку. При-вычно не глядя по сторонам, пересчитывала в уме все сделанные покупки и тут спохватилась, вспомнила: 'А Тирону молока?!.. Ах, ты, Мать Хранительница! — при-сказка, перенятая от Мирны, сорвалась с языка сама собой. — Бутылочку свежего козьего молока, так, чтоб ещё разбавить можно было… А не купишь, опять будет плакать ночью, останется голодным… Ему же давно уже не хватает своего… И яб-локо! Ты же сама хотела ещё купить ему яблоко… Тёртое, с ложечки, он любит, когда так…'
Ирида остановилась так неожиданно, что шедший следом мужчина-прохожий толкнул её плечом, не извинился, проворчал лишь под нос недовольно:
— Дорогу уступай… Не одна на улице!..
Конечно, не одна! Людей вокруг — потоком! И в одну, и в другую сторону. Как всегда перед обедом на всех улицах, ведущих к рыночной площади. А по самой дороге тянулись повозки с дровами, с сеном, с мешками. Крики, мычание, голоса — к шуму города и городской суете Ирида уже привыкла, не замечала его почти. Так же, как и прохожих вокруг.
Разворачиваясь на месте, скользнула взглядом по лицам. Уличка неширокая — не центр Каракаса. На другой стороне, как раз напротив, над всей этой суетой возвыша-лась фигура всадника. Спокойный конь шел неспешным шагом. Ирида встретилась с глазами наездника и с невольным ужасом попятилась, натыкаясь спиной ещё на кого-то. Извинилась, скорее машинально, потому что глаз отвести так и не смогла.
Кэйдар!!! Мать-Владычица!!! Это же он! И он тоже узнал её!
Они смотрели друг на друга вечность, а может, и дольше, не в силах сдвинуться с места. Все звуки куда-то исчезли, всё отошло на второй план, только эти двое стояли, глядя друг другу в лицо.
— Эй-эй! Прогоняй вперёд! Чего встали?!
Свист хлыста и удар, пришедшийся на широкую бычью спину, вернул Ириду в реальный мир.
