добавил: – Нож, правда, должен быть, да он не больно крепкий парень, вдвоем мы его повяжем быстренько. Ты, Вить, давай к окошкам, а я с крыльца зайду. – Его уверенный голос заставил нас поверить, что все и правда обойдется хорошо.
Мужчины бесшумно двинулись к дому. Мы сидели, затаив дыхание, напряженно глядя на погруженные в темноту Витькины окна. Дальше все произошло стремительно. Мы с Мотей даже испугаться толком не успели. Сначала в окнах мелькнуло несколько мощных фотовспышек, затем тишину разорвали вскрики и шум борьбы. В оконном проеме показалась темная фигура, неожиданно выпрыгнувшая прямо на голову растерявшегося Виктора. Оба упали, завязалась непродолжительная драка, и стало совершенно непонятно, кто из них где. Два темных силуэта катались по земле, попеременно оказываясь то сверху, то снизу. Затем один из парней вскочил и понесся к калитке. Второй остался лежать неподвижно. Мотя закричала и бросилась к нему. Я тоже среагировала мгновенно. Когда в саду появился Иван, я уже распахнула ворота гаража, где был заперт УАЗ. На бегу благодарно чмокнув меня в щеку, Ваня вскочил на водительское сиденье и рванул в погоню за преступником. Я еле-еле успела занять место рядом с ним. На улице мы увидели «жигули» шестой модели, стремительно несущиеся по дороге в сторону шоссе.
– Да, машину он водит отменно, можем и не догнать, – с досадой признал Иван и еще сильнее надавил на педаль газа.
– И что делать? – заволновалась я.
– Да ничего страшного не случится, если мы его упустим, я сфотографировал несколько раз, как он с ножом замахивается на «Виктора», лежащего в кровати, фотоаппарат хороший, там все отлично видно: и лицо, и орудие преступления. Он из-за этого и смыться сумел. Руки у меня заняты были камерой, пока бросил ее на кресло, он успел до окна добраться. – В голосе Ивана явно слышались досада и какая-то непонятная грусть. Голос звучал глухо и слегка хрипловато, как будто говорить парню мешал комок, застрявший глубоко в горле. – Но ради таких доказательств стоило рискнуть. Одно плохо: если сейчас не догоним, придется за ним еще немало побегать, денег у него, судя по всему, до фига, затаится где-нибудь, а то и вовсе документы новые купит и за границу слиняет. Тогда, считай, надолго уйдет от наказания, глупец. – Все это Ваня говорил ловко управляясь с рулем.
– Почему глупец? – удивилась я.
– Он что, всю жизнь, что ли, бегать планирует? Скрываться ото всех и трястись в какой-нибудь дыре, как овечий хвост, до самой смерти… Уж лучше отсидеть в тюрьме сколько положено. – Иван замолчал, хмуро вглядываясь в задние фонари уносящейся в темноту «шестерки», а потом вдруг неожиданно сказал: – Зря ты за мной увязалась, на такой скорости летим, не дай бог занесет куда! Если еще и ты по вине этого придурка пострадаешь, совсем дрянь дело будет.
Машины неслись по шоссе, все более и более увеличивая скорость. Расстояние постепенно сокращалось, – видимо, уазик все-таки более быстроходен, чем «шестерка», но преступника гнал страх и отчаяние, он выжимал из своего автомобиля все, что мог.
– Остановись, придурок, куда ты гонишь? Дорога скользкая после дождя, убъешься на хрен! – Ваня пытался образумить гонщика через громкоговоритель, которым была оборудована машина ГАИ. – Я все равно от тебя не отстану, ты же знаешь. Не догоню, так бензин кончится. У меня бензобак в два раза больше, и я заправился, готовясь к встрече с тобой! Тормози машину. Давай поговорим, как мужчина с мужчиной. Чего ты боишься?
Мы почти долетели до поста ГАИ, где обычно дежурил Иван с напарником, когда «шестерка», попав колесом на глинистую обочину, завертелась на дороге и, не сбавляя скорости, влетела в столб ограждения. Иван резко нажал на тормоз, чтобы не столкнуться с покореженной машиной. УАЗ развернуло и протащило по дороге еще метров двадцать. Выскочив из салона, даже не захлопнув дверцы, мы бросились к месту аварии. Я уже подозревала, кого увижу в разбитой машине. Действительно, на водительском месте в «шестерке» сидел Игорь Клюев, человек, с которым Иван прослужил бок о бок не один год. Их фотография, сделанная где-то в горах на дорогах чеченской войны, была прикреплена в уазике над приборным щитком. На ней одетый в военную форму Игорь открыто и жизнерадостно улыбался, глядя в объектив. Сейчас голова его была разбита, покореженный руль глубоко вошел в грудную клетку. Видимо, он умер мгновенно. Ваня молча смотрел на тело своего напарника и друга. В глазах его стояли слезы.
– Точно такую же картину я видел много лет назад в Чечне, – глухо проговорил он, не отрывая глаз, – вот так же мой друг сидел за рулем покореженной машины и был мертв. А мы стояли рядом и ничем не могли помочь. Но там все было понятно. Его убили враги. Мы долго потом искали их, гонялись по горам, рисковали жизнью, чтобы отомстить. В этом был смысл. Тот парень, Сашка Бушуев, погиб, защищая Родину, женщин, детей от озверевших подонков с автоматами. Тогда Игорь был с нами. А теперь в искореженной машине он. Войны нет, а он мертвый. И я не знаю, что теперь делать, кому мстить. Самому себе?
Я даже не пыталась ему ответить, да Иван и не ждал этого. Мне кажется, в тот момент он совершенно забыл о моем существовании и разговаривал сам с собой. Вернее, со своими мыслями.
Потом мы молча сидели на обочине и курили, пока не подъехали вызванные нами милиция и «скорая помощь». Ребята быстро и умело занялись привычным делом: извлекли тело из искореженной машины, уложили на носилки, прикрыли лицо простыней и задвинули в машину. Потом все замерили, сфотографировали, быстренько записали наши предварительные показания.
Когда все было кончено, мы сели в машину с намерением ехать домой. Иван положил руки на руль и застыл. Я не беспокоила его. Теперь торопиться нам уже некуда. Виктором наверняка занялась Матрена, она его без помощи оставить не могла, а преступник теперь точно никуда не убежит. Я понимала, как тяжело сейчас на душе у Ивана. Пройдет еще немало времени, пока он сможет до конца осознать и пережить то, что произошло сегодня здесь, на этой темной лесной дороге. Самое страшное, что помочь ему в этом никому не удастся, как ни старайся. Это только его беда. Личная.
– Ир, а он ведь хорошим парнем был. Знаешь, сколько мы вместе пережили… И хорошего и плохого, смеялись вместе. Ели из одного котелка. Однажды я девятнадцать часов тащил его на себе через снежное ущелье. Представляешь? Почти все наши ребята погибли, оставшиеся уходили в горы. Все думали, что Игорь не жилец, но я верил – он крепкий парень и выживет, надо только выбраться к своим. А теперь выходит, я ошибся. Он оказался слабаком. Когда я понял, что крест мог попасть в машину только через его руки, я не поверил себе. Всю ночь придумывал оправдания и не находил. Абсолютно все сходилось на Игоре. Я сотню раз прокрутил в памяти те проклятые дни, когда случились все эти убийства и покушения. И все больше убеждался в своей правоте. Виктор согласился помочь мне проверить мои подозрения. Но тогда мне не было так тяжело, как сейчас. Я подсознательно до последнего мгновения, как дурак, надеялся на что-то. Разумом понимал, что никакого чуда не произойдет, а душой… Она как будто на время заснула. За всеми приготовлениями я не осознавал, как это будет страшно. До сердца не доходило, что ужасный убийца – это Игорь, тот самый Игорь, с которым мы всю войну прошли. Тот, у которого я буквально на днях должен был быть свидетелем на свадьбе… Скажи, разве человек, который влюблен, как последний мальчишка, который планирует строить новую счастливую семью, о детях мечтает, может быть убийцей? Я как сейчас вижу его глаза в тот момент, когда он сообщил мне, что Соня согласилась выйти за него замуж. Они сияли, Ир! Честное слово… Бог мой! Я и представить не мог, что это будет так страшно. Я каждую минуту ждал, что все прояснится, и мы вместе посмеемся над моими подозрениями. А тут видишь как получилось… Лучше бы я в милицию на него заявил. Может, тогда он бы жив остался. Ведь получается, я загнал его на эту ночную дорогу, я виноват в его смерти…
– Знаешь, Вань, а мне его почему-то совершенно не жалко. – Я обняла Ивана и покрепче прижалась к его плечу.
– Ты просто не знала его…
– Но он столько людей убил, я сама осталась жива только благодаря случайности… – Иван не отодвинул меня от себя, но я почувствовала, как он напрягся при этих словах.
– Как ты не понимаешь, Игорь для меня все равно что родной… У меня ведь семьи никогда не было. Он был для меня и братом, и отцом иногда. Я все мог рассказать ему и знал, что он правильно поймет… Он умел убивать. Но не мог убивать ради денег. Гошка чувствовал жизнь так же, как я.
– Теперь у тебя есть я, – я погладила Ивана по щеке и почувствовала, что она мокрая от слез, – ты никогда больше не будешь одиноким.
– Я не уверен, что это так… Мы разные… Даже сейчас я вижу, что ты думаешь по-другому…
– Но я не могу относиться к этому по-другому, – в отчаянии воскликнула я, – не могу, как ты не
