На службе у графа, точнее, в возглавляемой им тайной канцелярии, состояло около двух десятков служивых людей, наделенных магическим даром. Всех их называли мастерами. Если внутри их сообщества была какая-то иерархия, то Коробка, несомненно, занимал самую верхнюю ступень, ибо был правой рукой графа Косма.
— Вопросы взаправду пустяковые, брат Уфелд, — произнес певуче мастер Коробка, усаживаясь на табурет, — но потребуют тщательного обдумывания. Так что садись и ты, а еще лучше приляг. Да не стесняйся ты Его Сиятельства!
Немного помешкав, байг бережно поднял со своего ложа шляпу графа и перевесил ее на гвоздь, вбитый в стену. Еще раз взглянув на мастера Коробку, словно ища в его карих глазах подтверждения приказа, Уфелд присел.
— Итак, байг, еще в Госке ты доложил мне, что десять дней пути вы провели в обществе странствующего гроссведуна по имени Юрай. Тебе же предписывалось идти как можно более скрытно. Сиди! — осадил он Уфелда, порывавшегося подняться. — Дураку ясно, что абсолютной тайны в вашем положении добиться было невозможно. Но зачем было брать попутчика?
Граф Косма, присев на подоконник, меланхолично рассматривал свои холеные ногти.
— Я же докладывал, мастер…
— Ну, так доложи еще раз, язык не отвалится, да и Его Сиятельству будет любопытно послушать.
— В деревне Сакатуй, первой на тракте после гор Илиз, к нам за стол подсел этот Юрай. В котомке у него был лысый малинник. Так что я не удивился тому, что он назвал нас по именам, поскольку сразу признал в нем гроссведуна. Кому еще под силу одолеть такую черную нежить?
— Он подсел к вам, чтобы поговорить или зашел поесть? И почему сел именно за ваш стол?
Уфелд вспотел от мысленных усилий. Ему не надо было ничего придумывать, но мастер Коробка ставил вопросы так, что в них чувствовался какой-то подвох, которого Уфелд никак не мог разгадать.
— В трактире, где мы остановились перекусить, почти не было свободных мест, а мы к тому же сидели недалеко от входа. А зачем туда зашел Юрай… Я всё-таки думаю, чтобы пообедать. Во всяком случае, он в один присест управился с целым жареным зайцем. И вынудил меня заплатить за его обед, — добавил он.
— То есть пообедал за счет казны, — лениво уточнил граф Косма, не прерывая своего увлекательного, по-видимому, занятия.
— Не будем мелочиться, Ваше Сиятельство, — миролюбиво предложил мастер Коробка. — Продолжай, Уфелд! Как вышло, что он оказался вашим попутчиком?
— Гроссведун вызвался охранять нас в дороге, мастер, но я отказался от его услуг, — самую малость приврал байг, — но тут, как на беду, в трактир зашел черный байг Виреус, служащий Великому герцогу. Увидев Хитар в компании со мной, он не медля доложил бы об этом своему начальству, ведь обычно мы, байги, ходим по одному. Так что мне пришлось изменить свое решение относительно Юрая. Виреус уверился, что парою являются Юрай и Хитар, особенно после того, как они вдвоем вышли из трактира.
— Юрай знал, куда вы направляетесь? — продолжал допытываться мастер.
— Как можно! — всплеснул руками от волнения бедный байг.
Коробка ухмыльнулся, отчего его круглое лицо приобрело весьма плутоватое выражение, — если он прочитал в ваших головах ваши же имена, ему нетрудно было прочесть и всё остальное.
— Но, мастер, Ваше Сиятельство, — залепетал байг, поочередно обращаясь к посетившим его вельможам, — он же сам сказал, что его не интересуют наши планы.
— Ладно, байг, оставим этот момент, — прервал его мучение граф, — расскажи лучше, как вы расстались.
— Это было в нескольких днях пути от границ ханства Нелен, — услужливо затараторил Уфелд. — Я специально сделал приличный крюк, чтобы выйти к безлесному месту. Гроссведун ушел в сторону Нелена, а мы с Хитар наблюдали за ним, пока позволяло зрение. После мы скрылись в лесу, так что отыскать нас было невозможно, тем более, что со всей возможной быстротой мы перешли на тропу, ведущую на север.
— Ну, что, Коробка, — спросил граф своего сподвижника, — звучит правдоподобно, а? Ты удовлетворен?
— Еще нет, Ваше Сиятельство. Вот что, брат серый байг, ложись-ка ты на спину да покрепче зажмурься.
— Кстати, мастер, я забыл сказать, что Юрай сполна расплатился с нами за обед в трактире. В тот же день на тракте на нас напала банда. Один против шести я не выстоял бы и минуты, а гроссведун разделался с ними быстрее, чем я успел взяться за топор, — проговорил Уфелд, прежде чем улечься.
Косма вопросительно посмотрел на мастера Коробку. Тот кивнул.
— Всё так и было, Ваше Сиятельство. Хитар рассказала, что при этом не было употреблено никакого колдовства, и это особенно интересно. Ну что, Уфелд, зажмурился? А теперь представь, что ты еще в походе. На привале. Сидишь прямо напротив Юрая и смотришь на него. Во что он одет? Как тень ложится на его лицо? Длинна ли его борода? Какого цвета глаза? Что он сейчас произносит?
Картинка так явственно встала перед закрытыми глазами Уфелда, что он увидел не только Юрая, но и маленький костерок, разделявший их, услышал треск сухих горящих сучьев, почуял запах дымка, когда переменчивый ветер дунул в его сторону. Потом сознание его померкло, застыв в единой точке. Сколько времени это продолжалось, Уфелд не смог бы ответить. Может быть, секунду, может быть, несколько часов. В себя его привел резкий приказ:
— Всё, Уфелд! Можешь открыть глаза и встать.
Байг торопливо повиновался. Голова его немного кружилась.
— Этого человека я не знаю, — задумчиво произнес мастер Коробка, судя по всему, проникший в мысли Уфелда, — что и есть самое поразительное. Гроссведун, не только усмиривший лысого малинника, но справившийся с самим Саймумом! И он мне не известен…
— Уж не хочешь ли ты сказать, — ухмыльнулся граф, — что тебе известны все гроссведуны Сегеды?
— Нет, Ваше Сиятельство, конечно, нет. Такое заявление с моей стороны было бы глупостью или пустым бахвальством, а ни к тому, ни к другому, как известно Вашему Сиятельству, я не расположен. Все гроссведуны мне, конечно, не известны, но такой, как Юрай, был бы обязан. Не нравится мне эта история!
— И мне тоже, — посерьезнев, кивнул Косма, нисколько не смущаясь, что обмен мнениями происходит в присутствии младшего чина. — Что ты предлагаешь?
— Думаю, что Юрай непременно выйдет на нашего байга. Мы должны узнать об этом незамедлительно, тогда и примем решение в зависимости от обстоятельств.
С этими словами мастер Коробка вытащил из кармана обыкновенную на вид еловую шишку, распространяя по маленькой комнате запах смолы, поставил ее стоймя на стол и резко закрутил. Шишка завертелась, словно юла, и не думала остановиться или упасть.
— Слушай внимательно, байг, и запоминай, — сказал мастер, и голос его, доселе то вкрадчивый, то насмешливый, приобрел твердость и властность. — Вероятно, что в скором времени гроссведун Юрай попытается проникнуть в твои мысли. Ты сразу поймешь это, ибо в твоем мозгу возникнет картина, которую ты только что нарисовал для меня. Тогда сразу же остановишь эту шишку.
— Оставайся здесь и жди моих приказов, — напоследок распорядился граф, и оба визитера скрылись за дверью.
Мучительно медленно миновала неделя, в течение которой серый байг безвылазно сидел в 'Короне'. По меркам этого мира он был сравнительно молод — всего-то сорок два года, а потому особенно страдал от ничегонеделанья. Неплохая кухня да чтение — вот и весь перечень развлечений. Будучи человеком служивым, Уфелд не роптал — не смел роптать — на свою участь затворника. Он даже не размышлял, как в его мозги проникнет непонятный Юрай. Гроссведун сказал, что так будет, а ему видней.
Еловая шишка на столе продолжала крутиться, не было повода остановить ее.
Иногда байгу казалось, что о его существовании просто позабыли. И в этом предположении не было ничего удивительного. В конце концов, кто он? Мелкая сошка. Человек, не отягощенный знаниями. Следопыт, слухач, посыльный. Что ж, кормят — и то неплохо. Даже сопровождаемую им молодую колдунью
