— Ты не можешь жениться на ней! Ваше родовое проклятие…
— Нет никакого проклятья. Все это выдумки.
— Все равно, ты сошел с ума. Жертвовать своей жизнью… От тебя никто этого не требует. Эта девчонка и так будет твоей.
— Наверное, я еще не совсем усвоил правила, необходимые правителю, — усмехнулся в темноту Алекс. — Кроме того…
— Что?
— Не важно. Я принял решение и не собираюсь ничего менять. Ты жаждал распоряжений? Слушай внимательно — мне нужно несколько девушек примерно того же возраста, что и Аля. Они будут изображать ее подруг. Не могла же она за все то время, что якобы живет здесь, не обзавестись парой-тройкой подружек. Они должны будут следить, чтобы в то время, когда меня не будет рядом, к ней никто не приближался.
— А как же я?
— Можешь показаться на глаза, чтобы примелькаться, но пока ни слова, ни о каких желаниях. Ты меня понял?
— Понял. Что-то еще, Ваше Высочество?
— Да, — Алекс пропустил мимо ушей фиглярство друга. — Глаз не спускай со Спутника. Не думаю, что он так запросто отбросит попытки просветить подружку о настоящем положении вещей.
— А может легче его — того? — Микаэль сделал выразительный жест возле шеи.
— Никто не знает, какая связь существует между Спутником и его хозяйкой. Всем известно, что, в конце концов, крылатый лев будет принесен в жертву. Но только по воле его хозяйки. Я боюсь, это и есть следующий шаг, чтобы расстаться с человеческой сущностью и стать богом. Не стоит рисковать там, где можно обойтись мирными методами.
— Скажи лучше, что тебе его жаль.
— Мне его жаль. Тебе стало приятней от этого признания?
— Нет. Ты ведь не изменишь своего решения. Зачем оставлять ему свободу? Наши подвалы достаточно глубокие — там ему не будет грозить никакая опасность.
— Он уже успел показаться ей на глаза. Она даже подарила кошель с артефактами. Что прикажешь делать, если ей взбредет в голову увидеть этого мальчишку? Прости, дорогая, подожди, пока его приведут из подвала? Не ленись. Я не думаю, что наблюдение будет слишком сложным — он и так растерян и запуган. Показать, что он под наблюдением, и парнишка смирится.
— Уговорил, — тяжелый вздох, вырвавшийся из груди Микаэля, свидетельствовал не столько о согласии с приведенными доводами, сколько о понимании, что продолжать спор — совершенно безнадежное мероприятие. — Согласен, только и ты выполни мои условия.
— Чего тебе? — лениво протянул Алекс, не в силах оторваться от хоровода мотыльков, кажущихся в голубоватом свете фонаря его волшебным продолжением, созданным специально, чтобы зачаровывать романтически настроенных зрителей.
— Иди-ка ты спать. Посмотри, на кого ты стал похож — несвежий покойник, да и только! С такой рожей только девушек очаровывать!
— Иду, — неожиданно весело рассмеялся Алекс, — а то ты обвинишь меня, что я специально стараюсь ужасно выглядеть, чтобы отлынивать от обязанностей.
— Обязательно скажу. А чтобы не отлынивал — провожу до спальни, даже колыбельную могу спеть, если тебе это поможет.
— От твоей колыбельной можно заработать бессонницу на всю жизнь — слышал я, как ты поешь!
— Хорошо, петь не буду, — покладисто согласился Микаэль. — А что ты все головой вертишь?
— Мне пришла в голову мысль: из дворца мы старуху изгнали, но где-то она должна находиться?
— Ты думаешь, она где-то здесь? — Микаэль встревожено покрутил головой.
— Не знаю, я ее не видел. Возможно, она вернулась в дом леди Мейтэль — теперь он полностью в ее распоряжении. Ладно, действительно пойдем.
Темные силуэты скрылись за поворотом. Некоторое время никто не нарушал вечернюю суматоху ночных созданий.
— Ну, что, все слышал? — Воздух возле старого кряжистого дерева сгустился белесоватым вечерним туманом, по странной прихоти имеющий человеческие очертания. Еще несколько секунд, и марево оформилось в несколько неуклюжего парня, голова которого пряталась в тени дерева со странным белым шарфом на шее, развевающимся из стороны в сторону, несмотря на полное отсутствие ветра.
— Это ужасно, — горестно вздохнул Айлери, обращаясь к своему шарфу.
— Я предупреждала тебя, что он негодяй.
— Да, он, конечно, негодяй, как ты говоришь, но…
— Но, очень обаятельный негодяй — ты это хочешь сказать? — в голосе, раздавшемся с шеи фея, послышался нескрываемый сарказм.
— Я не то хотел сказать, бабушка. То, что он делает, конечно, некрасиво, но он совершает все это не ради удовольствия. Он считает, что другого выхода нет. К тому же, ему это все самому не нравится.
— Ты его еще пожалей. Бедненький, такое развитое чувство долга, что он готов ради него на всякую пакость.
— Ну, я совсем не это хотел сказать, — не на шутку смутился парень.
— Ладно, — смягчилось привидение, — что ты хотел сказать, я и без тебя поняла. А вот понял ли ты, что они сказали главное?
— То, что обо всем этом знает Властитель Темных Земель? — робко ответил Айлери. Удивительно, но, разговаривая с бабкой, он все время чувствовал себя нерадивым учеником, забывшим выучить урок.
— Глупости, все, что творится в Темных Землях делается только с ведома Правителя. Гласное оно или негласное, это уже зависит от важности дел.
— Тогда не знаю, — ему стало так стыдно, хоть плачь.
— Они проболтались, что перчатки, сдерживающие силу Али, можно снять, вот, что в этом разговоре для нас главное, — тоном учителя, уставшего от беспросветной тупости ученика, сказала старуха.
— И, правда! — ну, как же он мог пропустить такую важную деталь.
— То-то же! Что делать с памятью, решим потом — нет такого заклятия, которого нельзя было бы разрушить. А вот перчатками займешься ты. Не думаю, что тебе запретят рыться в книгах. Обуяла мальчика жажда знаний — достойно всяческих похвал. А если сможешь, подружись с колдуном, которого приставят за тобой присматривать — может, чего любопытного узнаешь. И не кривись ты так, они с нами не лучше поступают. И вообще, что ты все ерзаешь? Кусты вон, неподалеку, не бойся, я подглядывать не буду.
— Та, я не это, — засмущался Айлери. — Есть очень хочется. Обед уже, когда был…
— Во проглот! — восхитилась старуха. — Я раньше-то думала — это лев в тебе столько жрать просит, а ты и в человеческом обличье — прорва ненасытная. А может, тебя неправильно заколдовали? Вдруг лев — это и есть твой истинный облик, а человеком ты только притворяешься?
— Не-е-е, — протянул Айлери, с жадностью вгрызаясь в бутерброд, внезапно оказавшийся в руке, — у меня мама и папа, и братья, и сестренка, и все люди. Так что львом я родиться я никак не мог. И вообще, злая ты. Вот Аля понимала — у меня молодой растущий организм, поэтому мне хорошо питаться надо, — фей опустил на 'шарфик' укоризненный взгляд.
— Ладно, дитятка, не обижайся, — голос бабки неожиданно стал серьезным. — Я на глаза никому показываться не буду. Никому, значит, и тебе тоже. Так что если выйдешь из дворца и меня не увидишь, не надо бегать с видом потерянного теленка и звать меня. Ты жуй, жуй, сейчас расскажу все, что мы будем делать…
Если человеку мешает жить только ореховая скорлупа, попавшая в ботинок, он может считать себя счастливым.
А. Линдгрен
Утро началось с копошения под дверью. Проснувшись от легкого подергивания ручки, я с
