— Еще нет. Вот когда ты поймешь, что все хорошее в тебе — от Бога, а все плохое — твое собственное, вот тогда и оценишь себя правильно.
— Значит, я — ничтожество? Но тогда разве я смогу вообще что-нибудь делать? Я уж не говорю — творить что-нибудь качественное. Если я — ничтожество, то и мои произведения будут ничем.
— Нет, наоборот. Созидает, творит только Господь. Человек является как бы Его руками, инструментом, и чем меньше человек своей гордыней мешает Творцу, тем совершеннее получаются творения. Смиренно позволь Богу творить твоими руками, и Он, используя в полной мере данные Им тебе таланты, приумножит их и усовершенствует...
Когда Виктор зашел в келью, Олег шепотом читал книгу, стоя лицом к иконам. Виктор повернул к себе обложку книги: «Молитвослов для мирян». Нет, он уже ничему не удивлялся, только хотел поделиться с другом происшедшим с ним невероятным событием. Усадил друга напротив и после драматической паузы громким шепотом спросил:
— Ты знаешь, где я сейчас побывал?
— В гостях у старца Рафаила.
— В аду!
— Это образно, что ли?
— Какое там образно... Натурально. Я как бы отделился от своего тела и взглянул на мир другими глазами, духовными. Сначала увидел, как на мне, то есть на той моей части, от которой отделилась моя душа...
— Наверное, отделился дух — твоя вечная, Богом данная сущность. А тело с душой остались как бы в нашем измерении.
— Может быть, не знаю. Только на том, что осталось здесь, сидело такое мерзкое черное существо... Сначала оно хотело следовать за моим духом, но старец отогнал его, как он сказал, силой смирения. Старец взял меня за руку, и мы понеслись куда-то вниз, словно в пропасть. С каждым мигом становилось все темнее и страшнее. А когда остановились на краю пропасти, мне стало совсем плохо, но старец положил руку на мой лоб — и я стал видеть все вокруг. Так вот, там в бездне пропасти среди гудящих, ревущих языков огня я увидел множество людей. Миллионы, может быть, миллиарды!.. Они... нет, не плакали, не рыдали, а именно вопили!.. Ужасно! Над этими несчастными носились черные демоны и смеялись... просто выли от черной злобной радости. От этого места шли какие-то мрачные, тоскливые, безысходные излучения злобы. Если бы старец хоть на минуту оторвал от моего лба руку, я, наверное, сошел бы с ума. Моментально сам бы туда свалился, в эту огненную пучину...
Виктора сотрясал ужас, с его перекошенного лица пот лил ручьем. Олег положил руку на плечо друга, тот благодарно кивнул.
— Затем стремительно, но ярко передо мной развернулись как бы панорамные картины. Они буквально впечатывались в мое сознание. В это время словно пелена упала с моих глаз, и я видел все, что вижу обычно, но только в живом истинном свете.
Видел я маленьких детей со злыми глазами, завтрашних убийц, и сразу за этим ужасные злодеяния, которые они совершат, нет, уже совершали. То есть их будущее жило уже в настоящем, как путь, который они выбрали в младенчестве.
Видел я прекрасных девушек с добрыми глазами, веселых и отзывчивых. Но льстивые красавчики с черными сердцами заманивали их в пропасть сладкими картинками мечтаний — и они увлекались этой ложью и падали в пропасть, где их принимали в объятия уродливые создания. Они при этом так вопили! Девушки от ужаса, а эти... ловцы — от злобного восторга.
Видел я солдат, шедших защищать свою Родину, свою деревню, но в первом же бою обезумевших от крови и превратившихся в зверей, с упоением злобной мести рвущих врагов на части. И океаны крови с едкими испарениями, над которыми носились черно-красные жирные жабы с крыльями, жадно вдыхавшие эти испарения, пожирая их как пищу.
Видел я множество суетливых человечков, которые работали, чтобы работать, а над ними громадных надсмотрщиков, внушающих им якобы достойные цели. Но я видел их гнусную ложь и рабское подчинение этой лжи и множеству ударов плетьми, погонявших этих несчастных рабов, чтобы они ни в коем случае не задумывались, не искали истинного пути свободы.
Видел я любителей наслаждений, самых разнообразных: от грубого обжорства и пьянства до утонченного тщеславия. И этих заманивали сладостями, потом оплетали шелковыми сетями, а потом, как пауки из мошек, высасывали из них душу, оставляя пустую телесную оболочку.
Видел я гордых, которые чем бы ни занимались, творили только зло. Сначала им давали насладиться успехом, потом внушали мысль, что они лучше всех, а потом они отравлялись ядом гордыни, чернели, превращались в жутких монстров и с упоением творили зло.
Потом поднялись мы вверх, и как бы издалека я увидел красивый, сияющий нездешним светом огромный город с постройками будто из драгоценных камней. Видел там людей, тоже светящихся, очень красивых. Старец показал мне вверх — и оттуда, как здесь от земного солнца, ярко сияло. Нет, никакими словами это не описать! Нет таких красок на земле... Там вообще все не так, как здесь. Старец сказал, что там, откуда так мощно светит, — Престол Иисуса Христа. Только пока увидеть мне его нельзя: сгорю, не выдержу. Но самое главное, что оттуда... как бы это объяснить?.. Мощно так шло излучение счастья.
