Чебот же не мог сообщить свое мнение, потому что все еще был мертвецки пьян.
Костя никому не верил, потому что знал, что каждый здесь преследует свои интересы: Петр Сергеевич мстил за Аманду, Дядина интересовала идея-фикс – засекреченный пункт связи, а Телепень с пьяным Чеботом жаждали красиво, а главное, с пользой для здоровья провести время.
– Ты хотел сбежать? – нервничал Петр Сергеевич.
– Ты хотел нас предать? – волновался Дядин.
– Если бы хотел, то сбежал бы! – ответил им всем Костя прямо в возмущенные лица. – Если бы хотел, то предал! Не учите дедушку кашлять!!!
Они замолчали, потрясенные его откровенной мыслью, потому что в глубине души понимали, что неправы, что Костя настоящий «мститель», не какой-нибудь там хухры-мухры, а с характером, и к нему нужен особый подход. А раз неправы, думали они, и не хухры-мухры, то не будем на него сердиться. Свой он, свой до мозга костей! Так представлял Костя положение дел, а как было на самом деле, не знал.
А потом:
– Всех убили… – в сотый раз рассказывал Костя, – всех до единого. И того рыжего, конопатого, который меня пинал, и Буланова, то есть блондина с длинными волосами, и того, который пел громче всех.
– Борьку Анохина! – ахнул Петр Сергеевич. – Моего заместителя?! Ешкин кот!
– Да, Борьку, – кивнул Костя, хотя не запомнил, как звали того парня, чья голова валялась на ступенях бункера, а тело так и осталось стоять прислоненным к стене, забрызганной кровью до самого потолка. – А еще Андрюху Марфина, Серегу Лобастого, Кнура, Пашу Чибисова и Акела.
– Акела-то за что! – белугой ревел Петр Сергеевич, порываясь бежать на место их гибели и увидеть все своими глазами. – Нет, надо было мне остаться и не допустить бойни! Я бы им всем врезал! – Но было заметно, что он даже самому себе не верит. – Ведь… ведь… нас до этого никто никогда не трогал. У нас была негласная договоренность с кайманами. А может… – Он почему-то почти враждебно посмотрел на Костю: – Может, тебя искали?.. Ешкин кот!
– Не знаю, – ответил Костя. – А почему меня? Кто обо мне знает-то?
– Многие, – грубо сказал Дядин, – ты же сам проболтался, что являешься «мстителем».
Впервые он укорил Костю, и за этим крылась его досада, быть может, на то, что и Петр Сергеевич теперь был в курсе дела насчет засекреченного пункта связи. По крайней мере, так показалось Косте. Лучше было бы, если бы нас расстреляли, с горечью подумал он, и никто бы сейчас не упрекал меня в том, чего я не делал.
– Многие, – согласился Петр Сергеевич, – но только не мои пацаны. Нет среди них стукача. Это я точно знаю. Ешкин кот!
– Одна паршивая овца все стадо испортит, – веско сказал Дядин и упрямо тряхнул своей седой косичкой.
– Может, и была такая овца, – внезапно миролюбиво согласился Петр Сергеевич и поддал скорости. – Кто знает?
Они неслись на запад, минуя центральные улицы, выбирая переулки и лесочки. Несколько раз вдали мелькал черный вертолет, но им необычайно везло, потому что он их не замечал, а они вовремя успевали то нырнуть под сень деревьев, то спрятаться в подворотне. Небо затянули кучевые облака, и принялся накрапывать мелкий дождь. В общем и целом судьба благоприятствовала им в их миссии. И это было обещанием удачи.
Глава 9
Кронштадт
Города видно не было, он только угадывался в серой дымке, зато Стена, как и прежде, возвышалась над ним и даже отсюда, из Сестрорецка, казалась черной и неприступной, как символ той счастливой жизни, к которой нет возврата. «Если ты познал счастье, – часто говорил приемный отец Семен Тимофеевич, – то другого тебе не захочется до конца жизни».
Балтику штормило, она была белая-белая, словно зимой, только зеленые деревья на мысу, которые вовсю рвал ветер, свидетельствовали о том, что стоял конец месяца мая, когда погода неустойчива, когда с севера приходят холодные ветра, а солнце еще не способно согреть землю и лукавит, озаряя ее своими желтыми-желтыми лучами.
– Ну что, видно что-нибудь? – нетерпеливо спрашивал Дядин у Петра Сергеевича, который разглядывал Финский залив в бинокль.
На Костю они как будто не обращали внимания, словно его не было и в помине, словно они точно знали, куда плыть и что делать. А на самом деле, думал Костя, они всего лишь угадали пару-тройку пазлов, и ему казалось, что только он один знает, где и как найти хорошо засекреченный пункт связи. Не то чтобы он сопротивлялся их желанию, просто все еще хотел чувствовать себя центром событий.
– Там это должно быть, там, – довольным голосом говорил Дядин и приводил следующий аргумент: – На фотографии, на знамени была указана «Тридцать первая флотилия Специальных работ». А где ей было дислоцироваться? Конечно, только на острове Котлин, и дураку ясно, – при этом он делал вид, что не замечает Костю и что Костя не является «мстителем» номер пять тысяч сто.
Костю это обижало. Во-первых, если все было бы так просто, то не надо было вообще мудрить с «мстителями», а во-вторых, он действительно ничего не помнил: ни этого низкого берега, ни этой непогоды. Не было такой картины в его памяти. Оба считали, что Костя все забыл или напутал, и действовали по своему разумению. Ладно, думал Костя, посмотрим, чья возьмет, хотя, с другой стороны, возьмет ли вообще? Он уже и сам сомневаться в своих воспоминаниях. Какой от них толк? Вот на нем и поставили большой и жирный крест.
Чебот неутомимо блевал в кустах, а Телепень, как ни в чем не бывало знай себе цедил тихонько бражку и в ус не дул, только насмешливо поглядывал на больного Чебота. На его лице было написано многозначительное: «Меньше пить надо».
– Ну, скоро уже? – спрашивал Чебот, возвращаясь из прогулки в кусты. – А то мне здесь торчать невмоготу, полежать хочу где-нибудь. – И с тоской смотрел на стоящую за деревьями «росомаху».
Ветер дул беспрерывно, нагоняя на прибрежные валуны серую волну.
– Не будет его сегодня, – уверенно сказал Дядин. – Не будет… Погода вишь какая, чертополошная…
Чебот снова поспешно удалялся в ближайшие кусты, и оттуда доносились его мучительные стоны. Время бежало, как вода в Парашке, – стремительно и незаметно.
Наконец Петр Сергеевич разглядел:
– Идет! Ешкин кот!
– Дай-ка мне! – Дядин выхватил у него бинокль и приник к окулярам.
Но уже и невооруженным взглядом было видно, что к берегу, то и дело пропадая среди волн, чапает баркас. Кто, как и почему его вызвал, так и осталось для Кости тайной. После разговоров в «росомахе» со всякими намеками и недоговоренностями расспрашивать он не решился, а дал себе слово больше молчать и слушать. Да и кому понравится, когда тебе рога наставляют, думал Костя, с превосходством поглядывая на Петра Сергеевича. Казалось, они с Дядиным нашли общий язык и понимали друг друга с полуслова, а он, Костя, им не нужен.
Баркас скрылся за мысом, а когда вынырнул, то оказался уже совсем рядом, и Костя, который разочаровался в своей миссии, вдруг насторожился, как гончая, учуявшая верный след. За штурвалом в зюйдвестке и грубом дождевике сидел очень и очень знакомый человек. Костя еще даже не видел его лица, а всего лишь силуэт и вдруг сообразил: память к нему должна была прийти только при определенных обстоятельствах, в определенный день и определенный час, но атаман Рябой своим неуемным желанием заполучить вертолетную пушку ускорил события, и их цепочка раньше времени привела Костю на берег Финского залива, где он и узнал Большакова Андрея Павловича – северного куратора, к которому рано или поздно должен был явиться и сообщить, что делать. Эта его память была уже не ложной, а самой что ни на есть настоящей, которая открывала дорогу к засекреченному пункту связи.
Он уже открыл было рот, готовый поделиться своей радостной догадкой, как вдруг прикусил язык: а кто же тогда Дядин, который тоже назвался северным куратором? В памяти у Кости о нем ничего не было, совсем ничегошеньки. Странно, подумал он и посмотрел на Дядина, который тоже с нетерпением всматривался в море, но как будто прочитал Костины мысли, оглянулся, нехорошо прищурился, однако
