Снижение цен имело огромное значение, оно воспринималось как показатель укрепления экономики государства и его непосредственно, (как, впрочем, и всё остальное) связывали с именем Сталина.
Это были годы, когда большинство не только искренне верили, но и видели, как восстанавливается страна, как очень медленно, но неуклонно растет благосостояние народа, но никто не только не задумывался, но и не мог знать, за счёт чего и за счёт кого это происходит. Какого-либо реального представления о внутренних процессах, происходящих в стране, никто не имел. Первые послевоенные годы были трудными для всей страны и многострадального народа. Морская авиация закончила войну с триумфом, который флотское руководство и другие руководители старались не замечать, переходила на мирное положение.
Сменялось руководство ВВС ВМФ. В 1947 г., командовавшего в течение восьми лет маршала авиации С.В. Жаворонкова сменил генерал-лейтенант авиации П. П. Лемешко, командовавший до этого ВВС ЧФ. Если первого отличала высокая принципиальность при решении многих вопросов, то второй не обладал подобными качествами. Многие отмечали, что он груб с подчинёнными, излишне придирчив, мелочен. В февраля 1950 г. в должность командующего ВВС ВМС вступил генерал-полковник авиации Е.Н. Преображенский. Мнения о его заслугах и личных качествах также довольно противоречивы.
С 1946 по 1951 г. должность начальника штаба ВВС ВМС исполнял очень талантливый и наиболее грамотный специалист – генерал-лейтенант авиации A.M. Шугинин. Благодаря его энергии и умелому руководству штабом и ВВС флотов многие вопросы, особенно в период освоения новой техники, решались оперативно. Ему принадлежит ряд работ по истории морской авиации и анализу опыта её применения во Второй мировой войне.
Наряду с расформированием авиационных частей и соединений, созданных 'по обстановке' в годы войны, отрабатывались некоторые новые структуры, но коренных преобразований пока ещё не последовало. В основу оперативно-тактической подготовки было положено изучение опыта действий морской авиации в Отечественной войне.
Авиационные части готовились к будущим войнам на опыте прошедшей войны, что нельзя признать вполне обоснованным. Значительное внимание уделялось минно-торпедной авиации, которая показала высокую эффективность. Экипажи самолётов-бомбарди- ровщиков приступили к освоению бомбометания с больших высот. Постепенно ВВС флотов приступили к освое- нию-полётов в сложных метеорологических условиях с использованием посадочных систем.
Боевая подготовка происходила в сложной обстановке на старой технике при нехватке топлива и запасных частей. Для поддержания лётных навыков широко использовались лёгкомо- торные самолёты.
Постепенно обустраивались военные гарнизоны, в них кипела жизнь.
Владимир ЖИГУЛЕВ
Сыновний поклон 'Альма-матер'. часть 2
Продолжаем публиковать воспоминания военного летчика первого класса полковника Владимира Жигулева о его курсантской юности в первые послевоенные годы, проведенные в Ейском авиационном училище.
Вывозная программа продолжается. Инструкторам тошнехонько. Каждый летный день – 25-30 полетов с курсантами по кругу. К этому еще иногда добавляется два-три самостоятельных тренировочных полета по кругу или полет-другой контрольный, методический, тренировочный под колпаком, на групповую слетанность, на сложный пилотаж в зону, по маршруту и т.д. и т.д., потому что необходимо готовиться к обучению курсантов по очередным разделам программы.
Немаловажная деталь в условиях повышения физической нагрузки курсантов – питание: если полеты состоялись, то на ужин дополнительно к курсантской норме нам готовят так называемый 'ворошиловский завтрак'. Вероятно, он задумывался, как стартовый, но нам-то какая разница? Проблем пищеварения мы еще не знали.
Накануне 1 Мая в авиаполках училища начались первые самостоятельные вылеты.
Одним из первых в нашем звене к самостоятельному вылету был подготовлен Женя Смирнов. Этот среднего роста, серьезный и симпатичный тве- рянин с крепкой трудовой закалкой, приобретенной в работе слесарем-лекальщиком с 1942 по 1947 годы на Вагоностроительном заводе, к учебе относился очень ответственно. У его инструктора – старшего лейтенанта Малишевского и командира звена капитана Варгасова не было сомнений в готовности курсанта к этому важному событию, но право выпуска в первый самостоятельный полет было прерогативой руководящего летного состава (от заместителя командира эскадрильи и выше).
На следующий летный день Смирнову было запланировано выполнить три контрольных полета с заместителем командира аэ по летной подготовке капитаном Г. Все шло вроде бы нормально. Но после первой же посадки вместо того, чтобы рулить на линию предварительного старта для очередного взлета по заданию, их самолет неожиданно порулил на линию заправки.
Инструктор и командир звена быстро побежали к самолету. Когда мотор был выключен, а экипаж освобождался от привязных ремней, встревоженный командир звена поинтересовался причиной прекращения выполнения полетного задания. На него и Малишевского незамедлительно обрушилась гневная и сумбурная тирада взвинченного замкомэска: «Глаза бегают, глаза бегают! Неправильно смотрит, неправильно! Сначала нормально, вдруг зырк глазами вперед… Несколько раз так! Несколько раз! До самого приземления! Да вы не научили курсанта смотреть правильно и распределять внимание при выполнении посадки! Не готов он, не готов! Нельзя выпускать! Рано».
Так, вылезая из инструкторской (передней) кабины, до крайности раздраженный замкомэска выразил одновременно свои претензии к курсанту и к обучавшим его офицерам-летчикам.
Опустил голову инструктор-летчик. Но командир звена, напрягшись, как струна, сдержанно попросил уточнить детали: «Скажите, какие у Вас имеются основания думать, что курсант не научен правильно распределять внимание при выполнении посадки самолета, и утверждать, что у него 'глаза бегают' до самого приземления? Кто, когда и как это установил?»
– Что тут думать? – запальчиво и резко ответил капитан Г., – Я сам следил за направлением его взгляда в этом полете!
Вспыхнуло от негодования лицо капитана Варгасова, и он возразил по- прежнему сдержанно, но твердо: «В таком случае мне не ясно, кто управлял самолетом в этом благополучно завершенном полете: курсант Смирнов, не наученный по Вашему утверждению инструктором-летчиком и мною правильному распределению внимания на посадке, или летчик, занимавший место в передней кабине и следивший не за высотой полета, а 'прослеживал', куда смотрел курсант?»
Замер в удивлении курсант Смирнов, снимавший с плеч парашют тут же, у самолета, и оказазшийся невольным свидетелем этого разговора. А ведь капитан Варгасов уловил самую суть происходившего в воздухе. Спохватившийся замкомэска понял, что назревает крупный и невыгодный для него скандал.
