– Я не говорил, что вы нужны ей сегодня. Вы нужны ей сейчас.
– Но не могу же я бросить обед.
– Мне плевать, что вы там не можете бросить! – заорал Джейк. – Вы поедете со мной немедленно.
– Послушайте, нельзя вот так заявиться и требовать…
– Вы знаете Коулмэнов?
Доктор беззвучно зашлепал губами.
– Росса Коулмэна. Да, конечно.
– Речь идет об их дочери. Если с ней что-нибудь случится, вы увидите перед собой не только мой пистолет, но и пистолет ее отца. А теперь собирайте что вам там нужно в черный чемоданчик, и поехали. – Для убедительности Джейк вытащил пистолет. – Живей.
Услышав крик, в прихожую вышла миссис Хьюитт. От страха она привалилась к стене, прижав руки к горлу.
– Что же это? – без конца повторяла она.
– Все в порядке, дорогая, – уверил жену мистер Хьюитт со спокойствием, которого вовсе не ощущал. Уронив салфетку, он начал натягивать пальто и шляпу. – Этот, э-э, джентльмен – друг мистера Коулмэна. Он очень расстроен, но я при первой же возможности поговорю с мистером Коулмэном о его грубости.
Доктор яростно взглянул на Джейка, которому было безразлично, что тот думает о его манерах. Он видел перед собой только смертельно-бледное лицо Бэннер, слышал только ее мольбы не оставлять ее умирать в одиночестве.
– У вас есть лошадь?
– Коляска. В конюшне за домом.
– Пошли.
Убедившись, что доктор идет перед ним, Джейк вложил пистолет в кобуру и шагнул под ливень. Он прошел в конюшню, помог запрячь лошадь и поскакал впереди коляски по грязным улицам. Доктор правил очень осторожно, его благоразумие было достойно похвалы, но в душе у Джейка все кричало от нетерпения. Каждая минута продляла мучения Бэннер.
Казалось, прошли века, прежде чем он завел Бурана в конюшню и втащил сопротивляющегося доктора в дом.
В доме было тихо. Слишком тихо. Джейк ворвался в спальню, содрогаясь при мысли о том, что может там увидеть. Бэннер без сознания лежала под одеялом, но он разглядел, как подымается и опускается ее грудь, и чуть не заплакал от облегчения. Он втолкнул доктора в комнату.
С медлительностью, сводящей с ума, доктор Хьюитт снял плащ и аккуратно свернул его на стуле. Водрузил на нос очки и начал развертывать простыни и одеяло. Джейк наклонился ближе, но врач строго посмотрел на него через плечо.
– Я не могу осматривать молодую даму в вашем присутствии.
Если бы доктор не был так нужен Бэннер, Джейк кулаком стер бы ханжеское выражение с его лица. Поэтому он только смерил доктора выразительным взглядом и вышел из комнаты.
Он расхаживал по кухне, молясь и ругаясь про себя. Чтобы чем-то занять руки, развел огонь в плите. Может быть, Бэннер захочет чаю, может быть… может быть… может быть…
Предчувствия, одно другого страшнее, метались в его мозгу.
Наконец доктор вышел из спальни, протирая очки огромным белым платком. Он печально качал головой и глядел на ботинки.
– Что с ней? Чем она больна? – нетерпеливо спросил Джейк. Доктора, казалось, ничего не интересовало, кроме собственных очков.
– Перитонит. По-вашему, брюшная лихорадка.
Джейк глубоко вздохнул и поднял глаза к потолку.
– Аппендикс. Я так и думал.
– Мне очень жаль, молодой человек, – произнес доктор, умиротворяюще кладя руку Джейку на плечо, – жаль вас, жаль Бэннер, жаль ее родителей. Но я ничего не могу сделать, только облегчить ее страдания, пока… пока все не кончится.
19
Джейк, не мигая, смотрел на врача.
– Как это – ничего не можете сделать?
– Именно так, как я сказал. Я, насколько смогу, облегчу ее страдания, но…
– Что вы несете?
– Я пытаюсь объяс…
– Идиот, вы его вырежете.
– Послушайте, молодой человек. Я не позволю разговаривать со мной таким тоном! – Доктор, даже надменно выпрямившись во весь рост, казался рядом с Джейком карликом. – Мне кажется, вы не представляете, с какими трудностями сопряжена подобная операция.
– Так объясните.
– Нет смысла. Я не буду делать операцию, – твердо заявил он.
– Почему?
Доктор объяснил. Кожа на скулах Джейка натянулась.
– Вы самодовольный болван и ханжа. Я привез вас сюда, чтобы вы сделали все, что можно, чтобы спасти ее, и вы это сделаете.
– Я сторонник школы, считающей, что некоторые части тела не должны подвергаться вмешательству, а именно грудь, мозг и живот.
Педантичная тирада не произвела впечатления на Джейка. Он схватил доктора за лацканы и рывком приподнял, так что его ноги повисли в паре сантиметров от пола, а лицо оказалось на уровне лица Джейка.
– И откуда вы только взялись? Такие ископаемые давно осмеяны и потеряли право на существование.
Джейк прижал доктора к стене, вытащил пистолет и помахал им перед его носом. Медленно и неуверенно взвел курок. У доктора над бровями выступил пот.
– А теперь вы войдете туда, разрежете Бэннер Коулмэн и вытащите ее аппендикс… или умрете. Уяснили?
– Вы ответите за это перед мистером Коулмэном, – брызгал слюной доктор.
– Будь Росс здесь, он бы сделал то же самое. Ну что, размазать ваши мозги по стенке или не надо?
– Хорошо, я это сделаю.
Джейк отступил назад и так резко выпустил доктора, что его очки съехали набок и скатились по лицу и груди. Он поймал их у самых колен.
Впервые в жизни его так потрепали. Он водрузил очки обратно на нос и обиженно одернул жилет.
– Я даже не знаю, взял ли с собой эфир. Наш главный враг – воспаление. Нужно установить асептический барьер между раной и кишащим микробами воздухом. Карболовая кислота у меня в чемодане, бинты тоже есть. Вынесите это, пожалуйста, – торопливо проговорил доктор.
Он хотел умиротворить этого варвара. Его взгляд был острее, чем любой из хирургических инструментов. Когда Джейк исчез в другой комнате, доктор прикинул, не лучше ли ему выбежать из дома и забраться в коляску. Но он также понимал, что не сможет обогнать верхового, и боялся гнева Джейка, который обрушится на него, если тот его поймает при попытке к бегству.
Но операции доктор Хьюитт боялся еще больше. Он не был сведущ в современной медицине и в достижениях хирургической практики. Ему хватало и того, что он держал за руку рожениц, зашивал порезы на пальцах и прописывал пилюли от поноса.
Джордж Хьюитт не утруждал себя знакомством с новшествами вроде асептики. Он жил в дикой стране, далеко от священных чертогов медицинской науки. Он мог очень быстро вырезать пулю, если она не задела жизненно важных органов. Почти с такой же скоростью ампутировал конечности. Но внутренности человеческого тела приводили его в трепет.
Когда все было готово, он взглянул на безукоризненно белую кожу Бэннер Коулмэн, на ее лицо, облитое холодным потом. Потом поднял глаза на человека, который настоял, что будет присутствовать при
