Избранное

гибнем благодаря чужим примерам»[48]. И во II книге О гневе он указывает, что «по причине вредоносности обычая с трудом устраняются пороки, которые нам присущи»[49]. И в книге О блаженстве жизни он выступает против суждений толпы: «Ничто не доставляет нам больших несчастий, чем то, что мы формируем [наши суждения] на основании общественного мнения, рассматривая как лучшее то, что с большим одобрением принято [толпой], и живем не в соответствии с разумом, но уподобляясь [большинству]. Потому-то и имеет место такое вот нагромождение одних падающих на других. Так бывает с людьми в большой толпе, когда в ней начинается давка: всякий падает так, что увлекает за собой другого, и первые оказываются причиной падения прочих»[50]. И опять же, он говорит там: «Народ вопреки разуму является защитником своего зла»[51]. И ниже: «С делами человеческими дело обстоит не столь хорошо, чтобы лучшее удовлетворяло большинство», и затем: «[мнение] множества — худший из аргументов»[52].

Et Marcus Tullius tertio De quaestionibus Tusculanis ait: 'Cum magistris traditi sumus, ita variis imbuimur erroribus, ut vanitati veritas, et opinioni; confirmatae ipsa natura cedat'. Atque in Lucullo dicit: 'Quidam obsecuti amico cuidam aut una cum aliquo quern audierunt oratione capti, de rebus incognitis iudicant, et ad quamcumque sunt disciplinam quasi tempestate delati, tanquam ad saxum inhaerescunt plerique errare malunt, eamque sententiam quam amaverunt defendere, quam sine pertinacia perquirere quid constantissime dicant'. Et propter pravitatem consuetudinis quaeritur in primo De divina natura. 'Non pudet speculatorem naturae ab animis consuetudine imbutis petere testimonium veritatis'. Et contra vulgi sensum dicit prooemio secundi Quaestionum, philosophia 'est paucis contenta iudicibus, multitudinem ipsam consulto fugiens, eique suspecta et invisa', et in eodem libro ait: 'Laudabiliora mihi videntur omnia quae sine populo teste fiunt'

И Марк Туллий в III книге Тускуланских бесед утверждает: Получив образование от своих учителей, мы впитали в себя разнообразные заблуждения, так что истина уступила место тщеславию, а общепризнанному мнению — сама природа»[53]. А в Лукулле он говорит. «Некоторые, следуя за каким-нибудь [своим] другом, или захваченные чьей-нибудь речью, ими услышанной, судят о неизвестных им] вещах, и примыкают к какому-либо философскому учению, как застигнутые бурей в бушующем море приникают к твердой земле. И многие предпочитают заблуждаться и защищать те идеи, которые ими любимы, вместо того чтобы без предубеждения исследовать то, что они считают очевиднейшим»[54]. И, [говоря] о порочности обычая, он указывает в I книге О природе богов: «Стыдно исследователю природы искать свидетельства истины в душах, плененных обычаем»[55]. А против мнения толпы он высказывается в прологе ко II книге Тускуланских бесед, [говоря], что «философия удовлетворяется немногими судьями и избегает совета толпы, которой она подозрительна и которой ненавидима»[56]. И в той же книге он говорит: «Мне представляется более похвальным все то, что совершается без участия черни»[57].

Sed alii divisim haec tria persequuntur. Nam in libro Quaestionum Naturalium Alardi quaeritur de auctoritate fragili: 'Quid est aliud auctoritas huiusmodi quam capistrum? Ut bruta quippe animalia capistro ducuntur, nec cui nec quo ducantur discernunt, sic nos paucos bestiali crudelitate captos ligatosque auctoritas ipsa in periculum ducit'. Et in libro De Dei aeternitate, 'qui elegerit alteram partem quaestionis propter amorem consuetudinis non potest recte discernere veram opinionem'.

А другие рассматривали эти три [язвы] порознь. Так, Аделярд[58] в книге Естественных вопросов спрашивает о ненадежном авторитете: «Что есть такой авторитет, кроме как поводья? Ведь как неразумные животные, ведомые на поводу, не разбирают ни к кому, ни куда их ведут, так и этот авторитет ввергает в опасность некоторых из нас, охваченных и порабощенных скотской грубостью [суждений]»[59]. И в книге О вечности Божией[60] [он указывает]: «Тот, кто избирает один из ответов на вопрос вследствие любви к обычаю, не может достоверно выявить истинное мнение».

Et Averroes in fine secundi Physicorum dicit: 'Consuetudo est maxima causa impediens a pluribus rebus manifestis. Quemadmodum enim consueto ad aliquas opiniones licet nocivas, erunt ei faciles, et ideo credit eas esse utiles: similiter cum fuerit assuetus credere sermones falsos a pueritia, erit ilia consuetudo causa ad negandum veritatem, sicut quidam tam assueti fuerint comedere venenum, quod factum est eis cibus'. Et idem Averroes vult secundo Metaphysicae, 'quod opposita principiorum cum fuerint famosa sunt magis receptibilia a multitudine consequentibus testimonia multorum quam ipsa principia'. Atque Hieronymus in prologo quinti libri Super leremiam assent 'Veritatem paucis contentam esse, et hostium multitudine non terreri'. Ioannes quoque Chrysostomus [in] Super Matthaeum dicit, quod a veritate nudos se esse professi sunt, qui multitudine se armaverunt.

И Аверроэс в конце II книги Физики говорит, что «обычай есть главная причина, препятствующая [познанию] многих очевидных вещей. Ведь точно так же, как привыкшему к неким мнениям, пусть даже вредоносным, легко поступать сообразно этим мнениям, а потому он верит, что они полезны, равным образом и когда он с детства приучен доверять ложным речам, то эта привычка станет причиной отрицания истины: так некто настолько приучается к употреблению яда, что он становится его пищей». И тот же Аверроэс указывает во II книге Метафизики, что «противное началам [наук], становясь популярным, охотнее воспринимается множеством следующих суждению большинства, нежели сами начала». И Иероним в прологе к V книге Толкования на Иеремию утверждает[61], что «истина довольствуется немногими и не боится множества врагов». Иоанн Златоуст[62] в Толковании на Евангелие от Матфея тоже говорит, что те, кто опирается на [мнение] толпы, являют себя лишенными истины».

Capitulum III

Quod per auctoritates probatum est experientia cuiuslibet certius diiudicatur. Nam experimur in nobis et in aliis quod haec tria, ut in pluribus amplectuntur mala, frequentius falsis adhaerent. Quod si aliquando bonis et veris implicentur, fere semper sunt imperfecta, et debilem gradum continent sapientiae. Matris quidem opera ut in pluribus sequitur filia, patris natus, domini servus, regis subditus, praelati baiulus, magistri discipulus. Quia familiare est filiis Adae sibi auctoritatem vindicare et sua exempla spargere in lucem. Nam omnes homines secundum Aristotelem quarto Ethicorum amant sua opera, ut parentes natos et poetae metra et sic de aliis. ... Et hi sunt sicut pastor claudus et caecutiens cum ovibus multis, quas errantes per devia falsitatis nec possunt nec sciunt ad saniora sapientiae pascua revocare, et sunt similes avibus, qui optant sine alis volare, prius de magisterio praesumentes, quam boni discipuli gradum adepti sunt, cum necessario tot incidunt in errores, quod otiosi comparatione ipsorum reputant se felices: sicut quando multi currunt in stadio, ille quem desperatio currere non permittet, quantumcunque sibi videatur pernitiosum, se tamen felicem reputat comparatione illius, qui currens cadit in foveam invisam.

Глава III

То, что доказано с помощью авторитетных суждений, еще достовернее подтвердит опыт любого [человека]. Ибо в себе и в других мы часто наблюдаем, что эти три [язвы], как содержащие по большей части зло, чаще всего сочетаются с заблуждением. А если они иногда включают благо и истину, то последние почти всегда несовершенны и находятся на низшем уровне мудрости. И в самом деле, дочь в большинстве случаев следует деяниям матери, сын — отца, слуга — господина, подданный — государя, викарий — прелата, ученик — учителя, поскольку сынам Адамовым привычно приписывать себе авторитет и трубить о себе по всему миру. Ибо все люди, по мнению Аристотеля, высказанному в IV книге Этики[63], любят свои Создания, например, родители — детей, поэты — стихи и т.д. ... И они являются как бы хромыми и слепыми пастухами множества овец, которые, заблуждаясь из-за сбивающей с истинного пути лжи, не могут отогнать овец на более здоровое пастбище мудрости. И они подобны бескрылым птицам, желающим летать, представляя себя учителями прежде, чем смогли достичь уровня хорошего ученика, вследствие чего впадают в заблуждение до такой степени, что праздные люди полагают себя счастливцами в сравнении с ними: так во время состязания в беге тот, кому всякий раз, когда он видит в беге для себя опасность, не позволяет бежать уверенность в неудаче, тем не менее, считает себя счастливцем, сравнивая себя с тем, кто во время бега падает в не замеченную им ям.

Et ideo videmus fide oculata quod pro uno exemplo veritatis tam in scientia quam in vita sunt plus quam mille falsitates. Mundus enim plenus est huiusmodi exemplis, atque unum exemplum verae perfectionis decern millia imperfecta invenit de facili. Natura enim in numeris formavit nobis perfectionis et imperfectionis documentum. Nam turn numerus perfectus dicitur, cuius partes aliquotae ipsum praecise constituunt, et non est nisi unus infra