слез с мотоцикла, поставил его на ножки и, сдерживая так и распирающую его обиду, ровным голосом спросил:
— Дочь ваша?
— Моя, — подтвердила женщина.
— Пишите расписку!
— Какую расписку? Ты что — ошалел?
— Нет, а вот вы — не знаю. Пишите расписку, что я, такая-то такая, получила от такого-то такого-то свою дочь в полной сохранности.
— Вы это серьезно?
— Совершенно!
К мотоциклу подошли стоящие у калитки девочки.
— Девочки, вы у нас в школе занимаетесь? — обратился к ним Иван.
— Да! — хором ответили те.
— Меня знаете?
— Видели!
— Хорошо. А вы, грубиянка, — обратился он к матери Оли, — забирайте свою красавицу и будьте здоровы!..
Он завел мотоцикл, сел в седло. Оля попыталась что-то сказать ему, но Иван, гаркнув двигателем, с визгом развернулся и понесся обратно.
Прошло несколько дней. Все шло своим чередом — занятия, работа, и Иван понемногу стал забывать о девочке, которая «свалилась с неба» и принесла ему в один из дней столько неприятностей, радости и хлопот. Но нет-нет да и являлась она ему совсем неожиданно в мыслях, а вот вчера даже приснилась.
Проходя мимо боксов-хранилищ, где стояли планеры, Иван ловил себя на том, что хотел бы увидеть «небесную красавицу», но боксы были закрыты, планерные группы не занимались. А однажды, встретив инструктора планеристов Сергея Уварова, он даже спросил:
— Вы что, сами себе отпуск сделали?
— Да нет, просто большинство нашей «малышни» сдают сейчас экзамены в школах и им не до планеров, хотя многие ходят после обеда, занимаемся в классах, грызем теорию.
— То-то я и смотрю — на летном поле вас не видно.
— А кого бы ты хотел видеть, не Олю ли Вишнякову?
— Это кто ж такая?
— Ну, ты даешь! Та, которую ты нашел.
— А знаешь, Серега, хотел бы, но мы так погрызлись с ее матерью.
— А я думал — мать тебя на руках должна была носить после всего.
— Куда там! Не мать, а гром и молния! Так меня атаковала, что я вынужден был дать отпор.
— А знаешь, я тебе могу помочь. У меня все адреса в журнале записаны, а у нее, по-моему, телефон есть… Там папа какой-то тузик местного масштаба. Пойдем в класс.
Заполучив адрес и телефон Оли, Иван решил непременно разыскать ее. Но вдруг в один из ветреных, пасмурных дней, когда, выполняя обязанности заместителя по административно-хозяйственной части, он сидел в маленьком, заваленном всяким хламом кабинете и писал отчет, в дверь легонько постучали.
— Открыто, входите! — крикнул Иван, продолжая писать.
Дверь легонько скрипнула и затихла.
— Ну и что? — не подымая головы, спросил Иван.
— Здрасте, Иван Егорович, — услышал он тихий голосок. Но для Ивана это был почти гром среди ясного неба. Вздрогнув, резко поднял голову и увидев прямо перед собой легкое прозрачное создание в ситцевом платьице, в туфельках на босу ногу, державшее в руках белую сумочку.
— Оля! — воскликнул он. — Как хорошо, что вы… ты пришла!
И он, выйдя из-за стола, ласково, с какой-то опаской взял ее за плечи.
— Извините, Иван Егорович, папа просил, чтобы вы к нам приехали… очень просил, — и Оля, покраснев, опустила глаза.
— А мама не просила? — криво усмехнулся Иван.
— И мама просила, — Оля посмотрела на Ивана заблестевшими глазами.
— Ну а ты-то, ты как?
— И я, — тихо сказала девочка, и на ее глазах показались слезы.
— Тогда — все в порядке, хоть сейчас! — повеселел Иван. — Я вот только допишу немного, ты сядь, посиди, кстати, ты в каком классе?
— Я уже закончила школу.
— Как закончила? — удивился Иван. — Десять классов?
— Да. Сегодня сдала последний экзамен.
— Слушай Оля, — совсем неожиданно сказал Иван, — а выходи-ка за меня замуж!
— Что вы, Иван Егорович! У меня еще и паспорта нет! Да и мама говорит, что мне замуж еще нельзя.
— Опять «мама», «мама», я же у тебя спрашиваю.
— Не знаю, я еще об этом не думала.
— Ладно, пока считай, что это шутка. Но ты подумай — и хорошенько!
Иван продолжал писать еще несколько минут, а Оля сидела тихо, не шелохнувшись. Наконец, они вышли на улицу. Иван вывел из сарая мотоцикл, проверил, завёл, усадил на заднее сиденье Олю и они покатились в сторону Планерское. Несколько часов купались в море, благо к тому времени распогодилось, выглянуло солнце, но ветер гудел, свистел и катил огромные светло-зеленые волны, которые, ударяя о крутые берега, грохотали орудийной канонадой и с шумом и плеском откатывались назад, шурша отполированной галькой и булыжниками. Люди на берегу, в большинстве, просто стояли и смотрели на бушующую стихию, иные бегали по прибрежной пенной воде, обрызгивая друг друга, и лишь немногие рисковали в такую погоду заплыть далеко в море или хотя бы просто идти навстречу волнам, рассекая их телами.
Море. Такая непонятная завораживающая стихия! То лежит оно, отдыхая темно-голубой гладью, то искрится миллионами серебряных чешуек, то катит сине-зеленые волны в бесконечную даль, совершая обычную повседневную работу, то вдруг вздыбится огромными, грозными темно-синими холмами, в яростном порыве нередко превращаясь в острые бурлящие хребты, и горе тому, кто окажется в этот час на ее просторах. Наверное, всегда меняющееся, оно в любое время дня и ночи, утра и вечера неповторимое, всегда разное, всегда завораживающее. А когда море в вечернее и ночное время начинает светиться фосфорическими бликами, то становится сказочным, фантастичным. Так и, кажется, что вот-вот появятся из темных глубин его «тридцать три богатыря». Или светловолосые русалки бесшумно выплывут из сверкающей черноты и начнут водить хороводы — разбредутся по прибрежным зарослям, разыскивая любимые цветы. А одна сядет на черном огромном камне и затянет грустную протяжную колдовскую песню.
Море, огромное водяное царство, пахнущее рыбой и водорослями, сейчас ревело, стонало и грохотало. Шумно вздыхая, оно выплевывает на прибрежные валуны и скалы тысячи тонн светлой бурлящей пенной воды и миллионами сверкающих на солнце брызг разлетается во все стороны, окропляя все, что попадается на его пути, наполняя живительной влагой воздух, уносясь штормовым ветром за десятки миль от морских берегов. И там, в горном и степном Крыму, дышит природа насыщенным морским озоном.
Море. Тысячи людей из самых далеких точек нашей Родины устремляются сюда, чтобы поправить свое здоровье, набраться сил, отдохнуть. Чтобы восхититься необъятным морским простором, чтобы утонуть глазами и душою в его бесконечной синеве. Чтобы и смотреть на него, а потом много дней и ночей вспоминать, рассказывая другим о его необычайных свойствах. И только двое, взявшись за руки, совершенно не замечая ничего вокруг, с необычайной радостью и восторгом прыгнули в набежавшую волну, выбросились обратно на берег, чтобы вновь и вновь, разбежавшись упасть в тугую бурлящую пену. Они визжали, кричали и смеялись. Им хорошо было вдвоем, и пусть грохотало, шумело и хрипело море, все яростнее бились его волны о прибрежные скалы, Иван и Оля нравились друг к другу, и может, это было
