беспрерывных нападений немецких бомбардировщиков. В это время в его звено входили Каберов и Алиев. В первые три дня боев они сбили шесть самолетов.
В одном из боев – 1 1 сентября – Багрянцев погиб. Это был грандиозный бой. Немцы шли на Ленинград волнами – в каждой волне по 45 бомбардировщиков. Только отгоним, – еще 45, и так без конца. Бой шел на всем пространстве от Лиго- во до Низино. Весь наш полк в полном составе принимал участие в этом бою. Разобраться в нем было очень трудно – в воздухе была каша из самолетов. Атакуешь один самолет и сразу приходится атаковать второй, третий, четвертый, так и не видя, что сталось с теми, кого атаковал раньше. С земли разобраться в этом бою было не легче.
Я сбил «Юнкерс-88». Когда я сел на аэродром, ко мне подбежал ко
мандир полка Герой Советского Союза подполковник Кондратьев.
– Это ты! – воскликнул он удивленно.
– Я.
– А я думал, что тебя сбили. Помолчав, он прибавил:
– Ну, значит, сбили Багрянцева. Я его самолет принял за твой.
Он оказался прав: Багрянцев в этом бою погиб. А в Ленинград немецкие самолеты мы в тот день не пустили.
В начале войны я получил самолет типа «ЛАГ». В списках полка он значился просто под номером 64, но я дал ему другое имя. Я назвал свою машину «Коломбиной». За красоту. А после того, как я сбил на ней десятый вражеский самолет, я переименовал ее в «Сказку». На «Коломбине-Сказке» я дрался весь первый год войны.
21 сентября летали мы над заливом невдалеке от Кронштадта. Нас было пятеро: Усаченко, Ткачев, Ру- денко, Львов и я. Внезапно над Кронштадтом мы заметили разрывы зениток и пошли прямо к ним. Гляжу – «Юнкерс», а в стороне от него еще два. Мы с Руденко .решили атаковать тот, который шел один, а остальные направились к тем двум.
Я открыл огонь по «Юнкерсу» метров с 400 и сразу разбил ему левый мотор. Он стал, снижаясь, удирать в сторону Финляндии. До Финляндии было недалеко, и я торопился. Мне хотелось сбить его на нашей стороне. Я подходил к нему все ближе и стрелял. Руденко тоже стрелял. Верхнего стрелка мы убили. Но летчик на «Юнкерсе» был опытный и повернул свой самолет так, что мы попали под огонь нижнего стрелка. Одна пуля угодила в фюзеляж моего самолета. Я решил уничтожить и нижнего стрелка. Дал очередь из пушки и всех пулеметов одновременно. И перебил крепления, на которых держалась люлька, где лежал нижний стрелок. Люлька оторвались от «Юн керса» и вместе со стрелком упала в море.
Очевидно, я разворотил «Юнкерсу» пузо, так как из него посыпались все потроха: парашюты, ящики, резиновая шлюпка. Однако он упорно шел к финскому берегу. Я продолжал стрелять. Не дойдя до берега метров 200, он внезапно сорвался и нырнул в воду. Мы с Руденко постреляли по воде, чтобы никто не выплыл, и пошли домой.
16 октября вылетели мы шестеркой на охрану Кронштадта. Одним звеном командовал майор Никитин, другим – я. В мое звено входили летчики: Ефимов, ныне Герой Советского Союза, и Львов.
Погода была своеобразная – несколько слоев облачности, один слой над другим. Приходилось все время просматривать промежутки между слоями.
И вот Никитин со своим звеном пробил первый слой облаков, и мы его потеряли из виду. Я решил их поискать и тоже пробил первый слой облаков. И только мы вышли из облаков, как видим – метрах в 400 от нас нам навстречу идет «Юнкерс- 88», словно в сказке. На ловца и зверь бежит. У нас троих руки всегда на гашетках пулеметов – такой уже инстинкт выработался. Я качнул крыльями, и все мы дали по залпу. 400 метров мы проскочили в несколько секунд и сразу же оказались позади «Юнкерса». Мы развернулись и зашли ему в хвост. Он сделал попытку уйти под облака. Но мы сразу же оказались ниже его и стали гнать его вверх, ко второму слою облачности. Тогда он попытался уйти вовторой слой облаков, но мы его и туда не пустили. Ему оставалось идти только прямо. К этому времени мы уже подбили ему один мотор, и он еле ковылял. Он знал, что находится над заливом, и упорно шел к берегу. До берега ему дойти удалось, но до территории, занятой немцами, он не дошел. На высоте 500 метров сорвался в пике и врезался в землю.
Когда мы вернулись домой и доложили о своей победе, нам сказали, что этот «Юнкере» за несколько минут до встречи с нами был над нашим аэродромом и производил разведку. Все были очень довольны, что разведка его кончилась так неудачно.
21 января 1942 года мы с Львовым отправились на сопровождение и охрану наших штурмовых самолетов, которыми командовал капитан Челноков, ныне Герой Советского Союза. Наслаждением было наблюдать за работой наших славных штурмовиков. Мы любовались ими от всей души. Они неслись над самой землей, а мы несколько повыше.
Вдруг Львов заметил два «Мессершмитта-109». Львов сцепился с одним из них и завертелся с ним, а второй «Мессершмитт» сделал попытку зайти мне в хвост. Но я развернулся и встретил его в лоб таким мощным огнем, что он ушел в облака и более не возвращался.
«Мессершмитт», который сражался с Львовым, увидев, что товарищ бросил его, пошел резко к земле, словно начал падать. Но я был недоверчив – немцы уже однажды меня так обманули. Как-то раз я атаковал «Мессершмитт-109». Он перевернулся, вошел в пике, притворись подбитым, дошел почти до самой земли и на высоте 100 метров удрал. Но этому обмануть меня не удалось. Я пикировал вслед за ним, а Львов вернулся к штурмовикам. Над землей немец выровнялся и стал удирать на свою территорию. Я мчался вслед за ним, давая очередь за очередью. После четвертой очереди он стал разваливаться на куски. Наконец он загорелся и упал в лес.
Одно огорчало меня – лес этот находился за линией фронта и победы моей никто не видел. Никто не мог подтвердить, что я действительно сбил и второй «Мессершмитт». По моей просьбе запросили наши наземные части, находившиеся на этом участке фронта. Они ответили: «Да, видели, как советский истребитель гнался за «Мессершмиттом», но они ушли на вражескую территорию и скрылись за лесом». Так мне этот самолет и не засчитали.
И вдруг через несколько дней совсем неожиданно пришло полное подтверждение. В штаб одной из наземных частей явился летчик Чирков. Он протаранил «Хейнкель» над территорией противника и выпрыгнул из своего самолета на парашюте. Пробираясь через фронт к своим, он проходил по тому самому лесу, где упал сбитый мною «Мессершмитт», и присутствовал при его падении.
К началу февраля за мной уже числилось 18 сбитых самолетов. Но 5 февраля я замечтался, увлекся разведкой и меня самого сбили. Я и не видел, как и откуда ко мне подошли. Я даже не обиделся – рассеянных учат.
В этот день я единственный раз вылетел не на своей «Сказке», а на самолете товарища. И вот самолет этот запылал. Захватив все данные разведки, я выпрыгнул на парашюте – высота была 3 тысячи метров.
Я находился за линией фронта, над территорией, захваченной немцами. Но фронт был совсем недалеко, и ветер дул от немцев к нам. Весь мой расчет строился на том, что ветер перенесет меня через
