линию, фронта. Чтобы опускаться подольше и помедленнее, я постарался раскрыть свой парашют как можно раньше.
Я был ранен в левую руку и потому управлять парашютом не мог. Но я не особенно беспокоился – ветер сделает свое дело и отнесет меня к своим.
И вдруг, к своему изумлению, вижу: ветер несет меня к немцам. Дело скверное. А мне, признаться, жить хочется. Но плен хуже всего. И я стал доставать пистолет, чтобы застрелиться в воздухе.
И вдруг ветер переменился. Меня понесло к своим. На душе у меня радость. И я опрятал пистолет.
Но недолго я радовался.
Ветер опять переменился и понес меня к немцам.
Так менялся он три раза, и три раза я вынимал и прятал пистолет. И только когда я достиг 1500 метров, он окончательно установился. Меня понесло к сводим и вынесло на передовые позиции.
Когда меня несло над окопами немцев, они стреляли в меня с земли, но не попали. Я упал в снег как раз позади наших окопов. Ко мне подбежал на лыжах боец и довольно недоверчиво оглядел меня. Но когда я заговорил по-русски, он отвел меня к своему командиру, и там я был встречен хорошо.
Я вернулся в свой полк. В госпиталь я не ложился, рука зажила по ходу. Мне не терпелось отомстить немцам – за погубленный самолет, за раненую руку, за порванную пулей новую гимнастерку.
Возможность скоро представилась.
В десятых числах марта нам было поручено прикрывать наши наступающие войска. Каждый вылет в этот район непременно сопровождался воздушным боем. В воздухе шла беспрерывная свалка – с утра до вечера.
В эти бои немцы вынуждены были бросить свои резервы.
Резервы эти были очень плохо обучены(2*). В первом же бою я по почерку понял, что немецкие летчики – зелень. Раньше это был хитрый, смекалистый воздушный боец, а сейчас немец стал не тот.
Мы их обычно прижимали к земле. Летя над самыми вершинами леса, неопытный немецкий летчик боялся делать резкие эволюции и повороты и, благодаря этому, никак не мог от нас уйти.
Много мы их там сбивали. За пять дней Ефимов, Сухов, Каберов и я сбили 11 самолетов. Не раз четверкой дрались мы там со многими «Мессершмиттами» и не только не несли никаких потерь, но, бывало, пару из них сбивали.
Меня вызвал к себе Герой Советского Союза гвардии полковник Кондратьев и сказал:
– Завтра отправляйтесь в город N изучать английский истребитель «Харрикэйн».
Я летал на всех типах наших отечественных истребителей, а с иностранными был незнаком. Харрикэйны я видел лишь на фотографиях и знал о «их только то, что слово «харрикэйн» значит «ураган». Хорошее название для истребителя.
Я без особого труда овладел техникой пилотирования на «Харрикэйне». Труднее всего оказалось привыкнуть к английским мерам, которые были обозначены на всех приборах моей новой машины, – ко всем этим футам, галлонам и милям. Но и к ним я скоро привык. После нескольких испытаний над аэродромом я убедился, что «Харрикэйн» обладает рядом достоинств, которые с успехом могут быть использованы в бою.
И вот я снова на фронте.
Мы отправились сопровождать штурмовики, которые должны были нанести удар по базам финского флота.
Нас было шестеро. Над островами встретили мы группу финских истребителей «Фоккер-Д-21» и вступили с ними в бой. «Фоккер-Д-21» – не слишком скорый, но очень маневренный, увертливый самолет.
Интересно было испытать «Харрикэйн» в бою с самолетами, обладающими такими свойствами. Мы разделились на два отряда – одно звено вело бой на виражах, другое на вертикалях. Бой был непродолжителен. Через несколько минут два «Фоккера» рухнули в воду, остальные удрали.
После этого боя моя вера в «Харрикэйны» укрепилась.
В одном из воздушных боев погиб отважный летчик моей эскадрильи гвардии капитан Петя Чепелкин. Сбил его финский летчик на итальянском самолете «Капрони».
Всё мы были потрясены его смертью и решили: за Петьку – дадим звону финнам.
Мы вылетели группой. Ведущим был я. Глядим, навстречу нам идет шестерка «Капрони». Как нарочно!
Погода была скверная – дождь, низкие облака. «Капрони» разделились – два пошли нам в лоб, а четыре поднялись, чтобы сверху зайти нам в хвосты.
Передним у нас шел капитан Ха- метов. Не меняя курса, он с первой очереди сбил первый из идущих нам навстречу «Капрони», и тот упал в воду.
Второй «Капрони», ведомый упавшего, стал заходить на Хаметова, но на него сразу набросились два наших летчика – Каберов и Евграфов. Все это происходило низко, в двадцати метрах от воды. Уходя от Каберова и Евграфова, «Капрони» вошел в вираж. Я находился выше и наблюдал за ним. «Этот летчик, видимо, хорошо владеет машиной, – подумал я, – если на такой ничтожной высоте рискнул войти в вираж». И вдруг вижу: «Капрони» зацепил крылом за воду, перевернулся, переломился и упал. Через мгновение на поверхности воды плавали только обломки.
Каберов в восторге кричит мне по радио:
– Гляди! Напился, напился!
– Игорь, – отвечаю я, – это уже второй напился.
Через минуту я сбил третий. Он пикировал сверху на один из наших самолетов, я налетел на него
