— Вы сомневаетесь в ней, сэр?
— Она всегда была таким легкокрылым мотыльком. Точная копия своей матери, надо полагать.
— Но ведь вы женились на ее матери, сэр.
— Да, я женился на Диане. И она всегда была моей отрадой и моим счастьем. Но я любил ее многие годы, прежде чем на ней женился. А вы с Афиной знаете друг друга не так давно.
— Достаточно давно, сэр.
— Вы все обсудили с ней?
— Да, мы все обговорили.
— Жена солдата, годы разлуки… все это тоже?
— Да, и это тоже.
— А будущее? Отдаленное будущее, когда ужасная беда, которая нависла над нами сейчас, будет уже делом прошлого. Что тогда?
— Не знаю. Могу сказать одно — после смерти моего отца Таддингтон перейдет ко мне.
— Афина и Глостершир? Вы думаете, это хорошее сочетание? Она, как вы знаете, терпеть не может лошадей.
— Да, я знаю, — засмеялся Руперт
— И вы все-таки хотите жениться на ней?
— Да, хочу.
— Когда?
— Думаю, чем скорее, тем лучше.
— Подготовка к свадьбе займет не один месяц.
— Мы… ну, в общем, мы не хотели бы устраивать традиционное свадебное торжество, сэр. Афину до ужаса пугают пышные свадьбы. Боюсь, миссис Кэри-Льюис будет несколько разочарована, но мы подумывали о чем-то очень скромном, может быть, даже просто о регистрации. Я мог бы достать разрешение на венчание без церковного оглашения.
— Что ж, это только сэкономит мне деньги. Стоит поблагодарить вас за эту маленькую любезность.
— Я на самом деле люблю ее, сэр.
— Я тоже люблю Афину. Она милая и занятная девушка, и я всегда находил ее обворожительной. Я лишь сожалею, что вы не можете смотреть в будущее с уверенностью и без боязни. Но если произойдет самое худшее и вы будете оторваны друг от друга, то Афина всегда сможет вернуться в Нанчерроу и ждать вас здесь.
— Я надеялся, что вы скажете это. Мои родители, конечно, радушно примут ее и сделают все, чтобы она была счастлива, но у нее и моей матери нет ничего общего, и я не уверен, что им обеим было бы легко и удобно друг с другом.
— Какая все-таки жалость, что ваша нареченная не питает страсти к верховой езде, — задумчиво произнес полковник.
— Да, очень жаль. Но это не конец света.
— В таком случае можно считать, что мы все обсудили. Я говорю «да», можете жениться на ней, и я желаю вам обоим столько удачи и счастья, сколько только сможет дать этот жестокий мир.
— И еще кое-что, сэр…
— Слушаю.
— Когда спустятся остальные, не говорите им ничего. Я хочу сказать, не надо объявлять о помолвке и тому подобное. Если вы не против.
— Но почему?
— Дело в том, что мы с Афиной говорили обо всем, но я в точном смысле еще не сделал ей предложения. И она в точном смысле не ответила мне согласием.
Полковник несколько опешил, и было от чего.
— Так и быть. Ни слова, но уладьте дело как можно скорее, дружище.
— Непременно, сэр, и спасибо вам.
— Не стоит тянуть с подобными вещами. Как говорится, куй железо, пока горячо. Ибо если с планами долго тянуть, они имеют склонность рушиться.
— В точности как суфле, сэр.
— Суфле?.. — призадумался полковник. — Да. В самом деле. Кто бы мог подумать.
По воскресеньям с утра, если в доме собиралось много гостей, кухня Нанчерроу бурлила и кипела суетой. Несмотря на распахнутые окна и двери, температура на кухне в этот нежный, теплый августовский день возрастала поминутно, с багровой миссис Неттлбед ручьями тек пот, а ее многострадальные лодыжки распухли под ремешками тугих туфель, точно надувные.
Дело нешуточное — накормить девять человек в столовой и пятерых на кухне. Хотя нет, поправилась она, в столовой не девять, а восемь: миссис Кэри-Льюис слегла в постель (разлитие желчи, объяснил полковник), и, вероятно, придется отнести ей в спальню что-нибудь из еды на подносе. Миссис Неттлбед приняла объяснение полковника без комментариев, но они с мужем решили между собой, что у миссис Кэри-Льюис просто упадок сил: сначала все эти увеселения в Лондоне, а потом вдруг надо мчаться сломя голову домой из-за того, что бедная миссис Боскавен якобы вот-вот испустит дух. Впрочем, миссис Боскавен чудесным образом поправилась, но, даже несмотря на это, тревога еще не улеглась, а в доме яблоку негде упасть — столько гостей, и это отнюдь не способствует успокоению. Миссис Неттлбед на месте хозяйки тоже свалилась бы в постель и не вставала до тех пор, пока все немного не утрясется.
Стоя за кухонным столом, она растирала пальцами муку с сахаром и сливочным маслом над большой глиняной миской. Независимо от времени года и в любую жару полковник любил горячий десерт. В нынешнее воскресенье это будут запеченные в тесте яблоки, подслащенные изюмом и сдобренные ложкой коньяку. Яблоки уже были почищены и нарезаны на дольки, которые лежали бледно-зелеными лепестками в глубоком противне, дожидаясь отправки в духовку. Их приготовила Хетти; помимо этого она уже успела почистить несколько фунтов картошки, вымыть два кочана цветной капусты, нашинковать кочан обыкновенной и вычистить четыре корзины свежесобранной клубники. Теперь она громыхала в судомойне, намывая сковороды и миски, дуршлаги, кухонные ножи и терки — все то, что миссис Неттлбед по привычке называла мелочевкой.
В печи томилось, тихонько попыхивая, двенадцати фунтовое говяжье филе, и через плотно закрытую дверцу просачивался густой мясной аромат с привкусом репчатого лука, которым миссис Неттлбед нашпиговала бок туши. С филе будут поданы жареная картошка и пастернак, «йоркширский пудинг», хрен, мясная подлива и свежеприготовленная английская горчица.
Десерт был уже почти готов. Два стеклянных блюда — со свежей клубникой и шоколадным суфле — стояли на полке в прохладной кладовке. Сунув яблоки в духовку, миссис Неттлбед собиралась приняться за «йоркширский пудинг». Его могла бы приготовить и Хетти, но у нее плохо получалось бездрожжевое тесто.
Дверь кухни отворилась. Миссис Неттлбед подумала, что это ее муж, и, не поднимая головы, спросила:
— Как ты думаешь, не подать ли к суфле взбитые сливки?
— Звучит заманчиво, — ответил мужской голос, не принадлежащий мистеру Неттлбеду.
Руки миссис Неттлбед остановились. Она резко повернула голову и увидела, что в дверях стоит не кто иной, как Джереми Уэллс. Она только рот разинула от удивления, и ей пришло в голову, что в этот момент, в самый разгар суеты вокруг воскресного обеда, Джереми был единственным человеком, чье неожиданное появление могло ее обрадовать.
— Та-ак!.. — протянула она.
— Здравствуйте, миссис Неттлбед. Какой восхитительный аромат! Что на обед?
— Жаркое из филе, — засияла кухарка, колпак ее съехал набок, руки были все в муке. — Доктор Уэллс! Давненько мы вас не видели.
В прежние времена, когда Джереми был домашним учителем Эдварда, она всегда называла его по имени, но после того как он окончил университет и получил диплом, стала обращаться к нему «доктор». По ее мнению, он это заслужил, ведь сколько лет штудировал ученые книги и сдавал экзамены. Во избежание путаницы она, говоря о Джереми, именовала его «молодой доктор Уэллс», в то время как его отца, к
