ее тела, и его бросило в жар: на ней ничего не было…
Что включилось в нем само: он и не думал входить в тон. И обострившиеся в запредельности чувства разбудили в нем что-то новое, поразившее его самого и ту, что сейчас была рядом. Это все равно, что читать мысли, угадывая тончайшие оттенки ее желаний – и мгновенно реализовывать их… Ее крик звучал далеко-далеко, разносимый горным эхом… В дверном проеме шли люди, они улыбались…Почему здесь не любят дверей? Время остановилось, и мелькнула последняя туманная мысль: ради этого можно отдать ту небольшую, оставшуюся часть жизни…
Она долго молчала, прижавшись к нему и мелко дрожа. Лекс думал – не перешел ли он ту самую, последнюю границу? По крайней мере, одна из границ рухнула – между ним и девушкой из чужого мира. Оба знали теперь друг о друге много больше, чем знают обыкновенные мужчины и женщины, те, кому не довелось побывать на самом краю.
– Я загадала: ты обязательно найдешь меня. Я знала это…
Они лежали на упругом ложе – подобие кровати, утопленной вровень с полом. Их окружали клубы дурманящего дыма, и было видно, как за дверью, в овале света проходят люди. Все-таки, к этому нелегко привыкнуть…
– Почему ты… со мной… – проговорил Лекс, ловя себя на том, что этот вопрос совершенно не нужен.
– Ты другой… – сладко улыбаясь, ответила Джи. – Другое всегда интересно. Оно манит, притягивает. А сейчас я ощутила это… До конца… Понимаешь?
– Да, – просто сказал Лекс.
Они помолчали, и молчание это не было в тягость. Все было удивительно и странно. На Земле такого с ним не случалось. Не то, чтобы он был слишком уж строгих нравов – просто не сложилось. А с Джи… Удивительно и естественно. Как будто что-то давным-давно было предопределено – и вот, случилось. Он попытался представить себе, как это было бы с Джейн – и не смог. ТАМ и ЗДЕСЬ – все слишком разное, несмотря на кажущуюся схожесть…
Откуда-то лилась тихая музыка. И снова – мучительно напоминающая что-то, и ни на что не похожая… Лекс смотрел в потолок, и все, чего ему хотелось – лежать вот так целую вечность, ощущая рядом ее гибкое тело.
Только вот, вечности в запасе у него нет.
– Но почему ты думала, что я могу появиться? Ведь меня взяли эти ваши… Мироматы.
– Но ведь я знала, что ты не враг, – легко ответила Джи. – Знала, что тебя просто проверят – и отпустят. Они – очень хорошие и справедливые люди…
Лекс осторожно скосился на Джи: всерьез ли она говорит или иронизирует? Похоже, всерьез.
Собрался с духом и произнес:
– А если я скажу тебе, что меня проверили – и не отпустили? Что я просто сбежал?
Джи тихо рассмеялась, прижалась к его груди, заглянула в глаза. Смех оборвался.
– Ты что, серьезно? – тихонько спросила она.
Лекс не ответил. Джи неподвижно разглядывала его лицо.
– Нет, я не верю… Не может быть… Ты не враг…
– Я не враг, – поспешил сказал Лекс, осторожно прижимая к себе девушку. – Но почему-то мастера мира мне не верят…
– Но ты сбежал… Почему? Они бы проверили – и все равно отпустили бы тебя…
– У меня просто нет времени. Да и не отпустили бы они меня, если честно.
– Но почему?!
– Они считают, что я – агент Пресекателей. Смешно – но я даже не знаю, кто это такие…
Он натужно рассмеялся. Джи не поддержала его. Она как-то сжалась, положив голову ему на грудь.
– Ты мне веришь? – с надеждой спросил Лекс.
– Да… – тихо сказала Джи. – Ведь я – мастер эмоций. Я чувствую, что ты говоришь правду. И еще – что ты чего-то боишься…
Лекс сел, обхватил руки колени, посмотрел в сторону затемненной прозрачной стены.
– Боюсь, – сказал он.
– Чего ты боишься? – тихонько спросила Джи.
Лекс закрыл глаза и сказал:
– Вначале я боялся только за самого себя. Потом я стал бояться за ваш мир. А теперь… Теперь я боюсь за тебя.
6
Инфотека была похожа на храм. Да, видимо, так оно и было. Он уже понял, что здесь всерьез поклоняются знаниям. Теперь и ему предстояло испить из этого источника.
Рабочая версия «потери памяти» продолжала работать. Ему просто надо восполнить потерю информации. Ужасно неприятно, что приходится лгать: выложить всю правду он пока боялся.
Еще он очень боялся, как Джи воспримет его во время резонанса. Странно: его вдруг стали заботить совершенно не те вещи, на которых бы следовало сосредоточить внимание. Неужели он влюбился? Или она просто околдовала его? Надо спросить у нее – что такое мастер эмоций…
Величественное и строгое здание встретило тишиной и прохладой. Цветные витражи и мозаичный пол намекали на старину, многочисленные отсеки-кабинки – на функциональность.
– Что надо делать? – тихо спросил Лекс.
Вместо ответа Джи подвела его к ближайшей свободной кабинке. Внутри было что-то вроде мягкой скамьи, словно предполагалось, что сидеть здесь не обязательно в одиночестве. Перед скамьей имелась наклонная плоскость, усеянная бесчисленными рядами микроскопических отверстий. Лекс уже понял, что эта штука – что-то вроде механического дисплея.
Впереди, за прозрачной стеной крутились бесчисленные шестеренки, некоторые настолько мелкие, что просто растворялись в числе прочих.
– Как этим пользоваться? – с сомнением спросил Лекс. Ему подумалось, что быстродействие такой механики должно быть просто удручающим.
– Набираешь вопрос – получаешь ответ, – сказала Джи. – Смотри…
Она коснулась какого-то рычажка сбоку. На поверхности панели возникли все те же незнакомые символы. К удивлению Лекса Джи просто касалась их, и те сменяли друг друга, выдавая текст и довольно сносные цветные изображения – будто это был интерактивный мыслетронный экран. Лекс вошел в тон и принялся задавать вопросы, внимательно следя за действиями Джи и сменяющимися символами. Минут через десять он уже знал основы местной грамоты, и освоил интерфейс инфотеки не хуже самой Джи. Чем, впрочем, совершенно ее не удивил: в конце-концов, для нее он просто «вспоминал» утерянные навыки.
Зато пришло время удивляться самому.
Сначала почудилось что-то смутно знакомое в самих символах. Лекс подавил это ощущение, и набросился на изучение истории этого мира. Через миг он потрясенно закрыл глаза и потряс головой.
– Что-то не так? – спросила Джи.
– Все хорошо… – пробормотал Лекс. – Только…
Он так и не закончил фразу, с изумлением рассматривая изображение древних чудес планеты- прародительницы этого человечества.
Акрополя. Тадж-Махала. Египетских пирамид.
Лекс не знал, как это воспринимать, его попросту охватила паника. Хотелось вскочить и… И…
Силой воли он подавил волнение и принялся жадно, взахлеб впитывать информацию.
Да, да! Историей этого мира была история Земли. Затуманенным сознанием Лекс отметил, что, пожалуй, и есть Земля. Просто не может быть двух одинаковых планет с совершенно одинаковой историей! Нельзя ручаться за стопроцентную точность, но Лекс, не будучи профессиональным историком, не мог найти расхождений.
Все было идентично: Александр Македонский и Цицерон, Иван Грозный и Петр Великий, Наполеон
